«Значит, еще не настал тот черный час, есть еще у нас время для подготовки себя к защите земли от надвигающей беды!» – обрадовались земляки.

Такая вот история. Записал? – спросила Старая Сысыгма.

Пыжов и Белова вышли из самолёта, Пыжов остановился на трапе, закрыл глаза, сделал несколько очень глубоких вдохов, открыл глаза и воскликнул:

– Всё. Ура! Теперь нас ждут другие аэропорты.

– Какие ещё другие? – отозвалась Белова.

– Буддийские монастыри, дочка, – это те же аэропорты, где культовые сооружения являются сигнальными маяками. И все божества спускаются с неба, ориентируясь на эти огни. А где Кирилл?

– Да вон он, ответила Белова.

Подросток с рыжими волосами с нетерпением и усилиями, достойными скорее взрослого мужчины, стаскивал в воду Байкала плот. Подплыв к тому месту, где плавала рыба, подросток прыгнул в воду и достал со дна небольшой сундук. Он поставил его на плот и стал грести обратно к берегу.

На обшарпанной бензоколонке советского образца стояли рядом два бурята и о чём-то мило беседовали. К бензоколонке подъехал автомобиль, взятый напрокат экспедиторами. За рулём автомобиля сидела Белова. Она открыла дверь, вышла из машины и тут же наступила на мёртвую собаку.

– Она что, мёртвая? – испуганно спросила Белова и посмотрела на двух улыбающихся ей бурятов. – Чему вы улыбаетесь? Дохлая собака лежит, и никто её не убирает?

– А зачем? – спросил старый бурят.

– Собаки прибились к дацану, живут своей собачьей жизнью, грязные, неухоженные, старые собаки, явно больные. А бурятам всё равно. Они сострадают больным собакам, потому что считают: такая у собак карма. Они не изгоняют их, потому что верят: раз пришли, значит так надо, – стал разъяснять ей вышедший из автомобиля Пыжов.

– Ветеринара пусть вызовут. Это же бесчеловечно! – воскликнула Белова.

– Какая же ты чувствительная девушка, – удивился старый бурят.

– Вам какого бензина? – спросил другой, помоложе.

– 92-ого.

– А кофе у вас есть?

– Только чай, – ответил молодой.

– Сам пей свой чай.

– Собака живёт. Умрёт. Потом снова родится. Может, и человеком? – задумчиво произнес старый бурят.

– Это значит, если я заболею, все будут смотреть, как я помираю, и палец о палец никто не ударит?

– Не скажи, это уже зависит от твоей кармы, – следовал ответ.

– Это не люди, – сделала заключение Ирина. – Это Средневековье какое-то. Даже хуже!

– Ну, почему? – обиделся за своих бурятских друзей профессор Пыжов. – Они ведь как рассуждают: что собака, как и человек имеет шанс в будущем стать Буддой.

Огромная рыба, которая плавала вокруг сундука, всплыла кверху брюхом, и к берегу прибило ее распухший труп – к тому самому месту, где еще недавно оставил на песке след сундук, добыча рыжего мальчика.

К дацану подъехал автомобиль. Из него вышли трое кладоискателей, громко хлопнув дверьми. На шум отреагировал монах, стоявший неподалеку от входа.

– Тшшш.… Не шумите так, пожалуйста. Добро пожаловать.

– Прошу прощения, – извинился Лео.

– Вам сюда, – пригласил монах.

Внутри дацана сидел старый монах и рисовал. Горели благовония. В дверном проёме появилась лысая голова Гоши.

– Здравствуйте!

Старый монах развернулся от картины к гостю и, широко улыбаясь, протянул ему руку для приветствия. Однако рука так и осталась протянутой.

Гоша шмыгнул носом и посмотрел на картину. Картина ему показалась странной и размытой.

– Что это ты такое намалевал? – спросил Гоша старого монаха.

– Душу овцы, – ответил тот.

– Где это ты видел овечью душу!? – удивленно спросил Гоша.

Старый монах внимательно посмотрел на Гошу и остановил свой взгляд на руке с наколкой.