Катя опускает глаза:

– Ничего, справляемся.

– Я денег дам, не отказывайся! Ты беременная, питаться нужно хорошо. Хозяйство своё когда ещё разведёте.

– У нас курочки, у соседей – корова, всё слава Богу. А с финансами, батюшка говорит, надо самим стараться выживать.

– Он тебя строжит: «Не вздумай от мамы деньги принимать?»

– Что ты, разве такое скажет? – Катя смеётся.

– Вот и бери, а то я Костю на него настращаю или его отца духовного.

– Не надо, я возьму. Только немного – ведь Маше рожать скоро. Мама, я уже завтра поеду, хорошо?

– Что так скоро?

– Да ведь оставила их одних, душа болит. Как они там без меня? Отец Виктор с утра в храм уйдёт, сынулю с собой тащит – кто их накормит? Сам ведь в быту как ребёнок малый: легче крышу перекрыть, чем носки постирать. Отпустите меня?

– Конечно, солнышко моё, как надо. А дом-то хорош?

– Да, нам нравится. Крыша, правда, текла, так отец Виктор сам залезал и чинил, а ведь у него ноги больные. Он и на храм к куполам влезал – я вся передрожала, а Вовке – восторг: «И я! И я!» – кричит.

– Как я по внучку соскучилась! – у Алёны в голосе сквозит грусть.

– Ему там раздолье, только ровесников мало: Санька – рыжий, да Марина тёть Людина, но та постарше. Я мечтаю, чтобы вы все к нам на лето приехали, у нас красиво: лес, речка, воздух аж звенит. Мы ведь и дом большой купили, чтобы гостей принимать. Приезжай, мамочка, огород сажать пора.

– Приеду. Надолго вряд ли: отец работает, он без меня не может, да и баба Оля нуждается в присмотре. Может, внучка какого-нибудь прихвачу, если родители дадут.

– Вот здорово, я тоже попрошу, чтобы братишки вырвались, вон Стёпу батюшка давно зовёт. А папа не приедет?

– Посмотрим, сейчас рано загадывать, – Алёна никак не могла насмотреться на свою старшую дочурку.

– У него всё нормально на работе и со здоровьем?

– Терпимо по милости Божьей. Вот за Андреевых детей душа болит, да Егор гуляет – проси отца Виктора молиться.

– Ах, как у всех сложно жизнь складывается! Максим и отец Виктор по молодости нахлебались, у Андрея с женой не пойми что, Виола в приключение вляпалась, Матвейка скоропостижно женился, прямо страсти какие-то! Одни вы у нас с папочкой идеальная пара: и познакомились красиво, и живёте душа в душу. – Влюблённо посмотрела на маму Катя.

– Ой, насмешила, дочура! У нас тоже не гладко жизнь текла. Ты ведь и не знаешь, что он мне изменил, а я с большим трудом простила…

– Мамочка, правда? Я не знала! У вас свои секреты. Как познакомились – сто раз слышала, а про измену – ни разу. Расскажешь или мне лучше не знать – папа ведь? – когда Катя удивлялась, её глаза округлялись и тогда она больше становилась похожа на Костю, чем на Алёну.

– Да уж… Если б я его не простила тогда, вас четверых и на свете белом не народилось. Но простила, Костин отец помог, очень правильно повёл себя, да и сам Костя покаялся, а я ж его любила… И сейчас люблю.

Две женщины смотрели друг на друга улыбаясь, такие похожие и счастливые, несмотря на все превратности судьбы, бывшие, настоящие и будущие…

Чуть зыбкий воздух дрожал весенней прохладой. В этот ранний час в парке почти никого не видно: две собачницы, белки, да дед-бегун. Уже месяц открытый с просушки парк радовал дорожками, приятно шуршащими песком и свежей зеленью, весело трепещущей в лучах проснувшегося солнца. Всё вокруг уверяло в незыблемости, вечности мироустройства и его оптимистичности – на дворе стоял тысяча девятьсот семьдесят пятый год. Бодрящая дух утренняя свежесть вытащила Костю из машины, призывая пройтись по парку. Он, природа и тишина; ветерок, щебет птиц и радость от того, что молод, здоров, а вся жизнь впереди. Вообще-то, поступок неожиданный для него, юноши без особых фантазий и неординарных желаний. После семичасовой тренировки полагалось ехать домой на своём ВАЗе, там позавтракать перед институтом.