Джинсы оставила те же, в которых была в университете, натянула черный пуловер крупной вязки – он никогда мне особо не нравился, а после сегодняшнего вечера и вовсе грозил отправиться в мусорное ведро. В прихожей меня встретила мама.

– Надеюсь, сегодня будешь вовремя? – родители еще не забыли мое позавчерашнее приключение.

– Вернусь так быстро, как только смогу.

Я и правда не собиралась задерживаться на предстоящем мероприятии. Только туда и обратно, прямо как в “Хоббите”. И никакие дорогие рестораны – а ресторан, по заявлениям Ромы, планировался астрономический – никакие огни центра Москвы не заставят меня задержаться там дольше, чем необходимо.

Отдать дань традиции, и на этом все. Я накинула на плечи облегченную кожаную куртку, быстро намотала шарф, засунула ноги в тяжелые ботинки и выскользнула из дома. Хотя нет, “выскользнула” – неправильный глагол. Медленно, неохотно, предчувствуя новые и неизвестные доселе осложнения, потопала я по направлению к метро. Как бы я ни храбрилась и не искала подкрепления в праведном гневе, во мне мерзким подселенцем угнездился страх. Отвратительным, гнусным паразитом шевелилась внутри тревога: что, если и правда?..

В вагоне я впала в оцепенение. Грохот колес сменялся мелодичным голосом женщины-диктора, объявляющей названия станций. Ее голос разносился в тишине полупустых мраморных холлов,чтобы через мгновение оборваться резким хлопком закрывающихся дверей и снова смениться стуком и скрежетом покачивающегося на ходу поезда. Опомнившись позже, чем следует, я обнаружила, что проехала пару лишних остановок, что неизбежно повлекло за собой расплату – к месту встречи я приехала самая последняя.

Поначалу я не сильно расстроилась – томная барышня имеет право на опоздания – но меня не только не подождали у выхода, где мы изначально договорились встретиться. Они и в ресторан ушли без меня, а это уже стояло в одном ряду со свинством!

На город навалились потемки. Кое-как отыскав в маленьких, змеящихся переулках нужный адрес, я наконец завалилась в “Кадриль”: замерзшая, обиженная, морально готовая к самому худшему. И сразу сделала вывод: игривое наименование не особенно отражало дух заведения, заключающийся в шикарной, и в то же время праздничной, атмосфере.

– Меня ожидают! – рявкнула я на подскочившего ко мне администратора. – Два высоких брюнета. Молодой и старый, с одинаковыми голосами.

Парниша, задрапированный в шелка рабочей униформы, без вопросов отвел меня в зал под названием “Бархатный”. Хотя я скорее назвала бы его “Синим”. На окнах висели синие шторы. На диванах валялись синие подушки, а противоположная окнам стена была обита тканевыми панелями: тоже бархатными и тоже синими, как и все остальное. Если бы не обилие прочих богатых элементов – темной древесины, коричневой кожи и сверкающих ламп – можно было бы решить, что зал создавался для буйнопомешанных любителей океана.

Рома заметил меня издалека и, сияя белоснежной улыбкой, кинулся навстречу.

– Привет, кисуня! – он взял мои продрогшие руки и подержал их пару мгновений, согревая теплом своих ладоней. После помог снять куртку. – Ничего, что мы ушли? Папа предлагал подождать тебя около метро, но я подумал – раньше закажем, раньше приготовят.

Я великодушно махнула рукой. Меня начинали мучить страшные подозрения, что острый догадливый ум не входил в перечень качеств моего любимого.

– Ты с репетиции, что ли?

– Ага. Голодный, как черт.

Он подвел меня к столу, за которым, насупившись, восседал декан. Он тоже принарядился для такого случая. И тоже – в черное. Совпадение ли? Тонкая рубашка отливала сатиновым углем. Жилет (без жилетика декан не декан, я уже поняла) на этот раз был атласный и тоже черный. Композицию дополняло скорбно-брезгливое выражение лица. Не очень-то приятно смотреть на такого кромешного аспида. Если бы не светлая кожа, мужчина и вовсе выглядел бы провалом в пространстве.