«В тесноте, да не в обиде!» – замечательная народная пословица, воспевающая доброту и гостеприимство, воспринималась крымскими арендодателями как руководство к обогащению. На любом лоскутке земли возводился крошечный «домик Дядюшки Тыквы», и немедленно шёл под сдачу отдыхающим. Хозяева приращивали к основному дому веранды, террасы и непонятные сооружения, заселяемые многочисленными желающими. Частные участки застраивались всевозможными «хавирами», «фанзами» и беседками. В советском фильме «Будьте моим мужем» отлично показан такой «Шанхай-город» внутри одной ограды.

Большинство хозяев – соседей имели друг к другу территориальные претензии и состояли в затяжной позиционной вражде, изредка прерываемой вспышками агрессии, напоминающей Арабо – Израильскую «Войну на истощение». Состоя в дальнем родстве, они упорно оспаривали какие-то древние завещания общих предков, в результате неправильного оформления которых, их беспардонно обделили.

Разделив отцовское наследство, два брата получили неравные доли: старший – отцовский дом с участком хитрой конфигурации, напоминающей букву «П» с широкими боковыми коридорами, а младший – небольшой кусок земли, расположенный анклавом под верхней перекладиной «П» внутри участка старшего. В пику старшему родичу, младшенький воздвиг домик размером во весь свой надел и сдавал его исключительно мальчуганам буйного поведения. Сам же проживал у жены на соседней улице.

Две знакомые москвички, одна из них с дочкой пяти лет, сняли отдельную фанзу-сараюшку на дальнем конце участка старшего брата. В первый же вечер, после празднования «приплызда», молодую маму пригласил в гости москвич с сопредельной территории. Во время утреннего возвращения её встретил хозяин и строго настрого запретил встречаться с жильцами враждебного домика: «Да е…. ты с кем угодно, только не с этими гадами!». Выяснилось, что мальчуганы приехали на два дня раньше москвичек и сразу сели бурно праздновать новоселье, а когда взбешённый сосед стал качать права, слегка ему наваляли. Вызванный вместе с арендодателем участковый не стал даже вмешиваться в склоку братьев, а, с удовольствием выпив с жильцами «Московской», убыл восвояси. После повторной ночёвки «у врага», молодой маме с дитём и подругой было указано на ворота, и мы с Шурой «Помидором» помогали им получать обратно с хозяина уплаченные деньги и переезжать на новое место.

Редкие в наше время по душевной теплоте отношения тех лет характеризует дальнейшая судьба молодой мамы с ребёнком. Её поселил к себе в номер на полный пансион минский художник Володя, проживающий вместе с отцом Тарасом Порожняком, народным художником Беларуси в «Коровинском». Папа Порожняк перебрался в номер своего друга, а по утрам приносил ребёнку завтрак, после чего вместе с сыном, взяв мольберты, они дружно отбывали на натуру.

Многие «туристические аттракционы» Гурзуфа остались не охваченными этим путеводителем, так же, как лишь малая часть завсегдатаев и случайных персонажей попала в поле зрения экскурсовода. Я надеюсь в недалёком будущем «расшИрить и углУбить» сферу моих изысканий и создать наиболее полный, почти «энциклопедический» вариант Гурзуфской «истории с географией».

В серединее 80-х в одном из номеров «Литературной газеты» была напечатана статья «Король московского аска». Начиналась она так – «Если к вам в подземном переходе в центре Москвы обратится прилично одетый молодой человек, и с сильным прибалтийским акцентом вежливо попросит на билет до Таллинна, объяснив, что остался без денег, не верьте ему – это Игорь Прайс, король московского «аска».