Любители ночного гулянья могли затариться веселящими напитком в любое время – на центральной площади посёлка разбитная тётка круглосуточно торговала «Массандрой» из бочки от одноимённого винсовхоза, виноградники которого простирались от «Ботанического Сада» до «Артека», окружая Гурзуф со всех сторон.

Вплотную к «Адоларам» начиналась территория Дома отдыха им. Пушкина, смыкающаяся с санаторием Министерства Обороны. Обнесённая красивым кованым забором в два метра высотой и затенённая старыми деревьями с раскидистыми кронами, в зелени которой утопали санаторные корпуса стиля «Сталинский ампир» послевоенной постройки, здравница простиралась от прибрежного променада высоко в горную часть посёлка. Умелые архитекторы и мастера ландшафтного дизайна творчески использовали естественный рельеф местности, заполнив всю территорию цветниками, беседками и статуями. Вход в санаторий строго охранялся матросами действительной службы, всегда в парадной форме и со штыком на поясе.

Почти на равном расстоянии от начала и конца променада высоко над головами фланирующей публики был выстроен пешеходный мостик, по которому проживающие в ведомственном санатории МО СССР попадали непосредственно на свой закрытый для остальных пляж, не смешиваясь с толпой прочих отдыхающих. Под мостиком располагались два автомата «Газированной Воды», работающие круглосуточно, при которых никогда не было стаканов. Многоопытные «ветераны» Гурзуфа передвигались по посёлку со своими гранёными «мешками» и трёхлитровыми банками под пиво.

Как-то бредя вдоль моря, мы с «Афанасием» с удивлением заметили толпу на пляже военного санатория, собравшуюся у работающей «по принципу ниппеля» калитки, откуда посетители обычно выходили с пляжа на улицу. В дым пьяный Шура «Помидор», придерживая металлическую дверку железной рукой, требовал с желающих пройти по полтиннику за услуги привратника. Матрос-охранник изнутри с ужасом наблюдал за этой сценой, но никаких действий не предпринимал. Собрав около пяти рублей, довольный «Пом» покинул «пост» и двинул дальше в направлении аллей.

Ближе к началу променада в легендарном «Чайнике», обнесённом капитальной оградой, предлагались в разлив сухие и креплёные вина. Чая в этом открытом кафе отродясь не подавали, но высоко над всегда распахнутыми воротами заведения висел манящим символом большой металлический чайник. Жизнь в «Чайнике» постоянно била ключом. За длинными стойками большими компаниями справляли «приплызды» и «отплызды», благо морской пирс находился неподалёку. По периметру на каменных лавках, привалясь спинами к забору, дремали особо измождённые активным отдыхом посетители, а совсем уж «измученные нарзаном» «загорали», лёжа в тени высокой ограды.

Андрюшка «Крекс» затеял с Витькой «Косинусом» молодецкий спор: пообещал выпить подряд четыре стакана красной «Массандры», стоя на одной ноге на круглой стойке в центре заведения. На кон поставили две бутылки всё той же «Массандры». Уже допивая последний стакан, «Крекс» потерял равновесие и, в падении зацепив подбородком край стойки, рухнул как подкошенный. Столпившиеся вокруг заинтересованные наблюдатели продолжили праздник жизни, убедившись, что спорщик жив, но крепко уснул. Через час, придя в себя, Андрюшка немедленно стребовал с «Косинуса» законный выигрыш.

Единственный раз отдыхая в Гурзуфе с семьёй, Вовка «Осташка» утром вынужденно пришёл в «Чайник» с шестилетним сыном: жена Ирина забастовала и ушла с подругой на пляж. Но к середине дня сердце матери почуяло неладное, и Ирка примчалась в кафе. От увиденной картины ей стало дурно: мужа на горизонте не наблюдалось, а сынок мирно возил по нижней полке стойки в машинке ещё живого черноморского краба, выловленного заботливыми друзьями отца. Перед малышом стояла тарелка с варёными креветками, которыми ребёнок активно закусывал крепкий чёрный кофе, принесённый от пирса любвеобильными подругами его папы, приставленными им приглядывать за малышом. Больше Ирка не приезжала.