Она спустилась по черной лестнице и через столовую прошла к выходу на улицу. Пахло потом и дезодорантом. Ей казалось, что она оказалась в какой-то иной вселенной.

Столы и стулья отодвинули вплотную к стенам, чтобы освободить место для танцпола, который был заполнен младшекурсницами со всего кампуса, флиртовавшими с парнями, которые уверяли, что они из универа, хотя половина из них, скорее всего, еще училась в старшей школе.

Сэм не увидела в толпе никого из своих друзей. Вероятно, они стояли где-то в углу и разговаривали между собой. Два или три года назад кто-то из них еще мог флиртовать, пытаясь с кем-нибудь познакомиться, но теперь они хорошо знали, что здесь ловить нечего. Если парень пытался завязать разговор с одной из них, остальные обступали ее, давая понять, что все попытки напрасны.

Двое юнцов стояли у стола, что-то обсуждали, время от времени толкая друг друга. Подойдя поближе, Сэм увидела, что коротышка в коричневой куртке водил открывашкой для бутылок взад и вперед по столешнице, корябая дерево.

– Можешь перестать? – спросила она. – Здесь вообще-то люди живут.

Он посмотрел на нее и сунул открывашку в карман.

– Извини, – сказал он.

Сэм была поражена своей же прямолинейностью. Даже впечатлена. Ей не терпелось рассказать об этом Габи.

Ее друзьям с кухни придется убирать весь этот беспорядок утром. Мария часто говорила, что вырастила двоих мальчишек, но и представить себе не могла, насколько отвратительными могут быть студентки колледжа. После каждой субботней вечеринки на полу в столовой оставались лужи рвоты.

Каждую весну в кампусе устраивали бои с едой. Похоже, никого не интересовало, кто будет убирать последствия, но это были они, друзья Сэм, а также обслуживающий персонал из других общежитий. Она всегда приходила им помочь, хотя они и отказывались.

Габи, Мария и Делми жили в Уивервилле, городе в тридцати милях вверх по шоссе, о котором Сэм слышала, но никогда там не была. Каждый день они по часу добирались до кампуса на автобусе. Работая в утреннюю смену, усталая или с похмелья, Сэм всегда старалась не жаловаться. Ей-то достаточно было только встать с постели, умыться и спуститься вниз, чтобы приступить к работе.

Когда она только начала работать с ними, женщины общались, в основном, между собой, не обращая внимания на студентов на кухне, только изредка указывая им, что делать. Почему-то Сэм захотелось тоже участвовать в разговоре. В какой-то момент она услышала, как они шепчутся о брате Делми, которого ранило на стройке.

Она выпалила:

– Мой папа тоже работает в жилищном строительстве.

Вообще-то, он был прорабом.

– Я первый человек в нашей семье, который учится в колледже в таком месте, – добавила она.

Сэм отдавала себе отчет в том, что делала. Она пыталась сказать: «Я одна из вас, я не такая, как они». Немного отчаянный ход, но, похоже, сработало. После этого она вошла в их круг. Женщины разрешали ей хранить свою замороженную смесь для дайкири и куриные наггетсы в морозилке на кухне и даже дали ей ключ, чтобы она могла достать свою еду в любое время.

В конце каждой недели, когда работницы разбирали холодильники, Мария упаковывала все прилично выглядящие остатки еды, чтобы они с Делми могли забрать их домой. Иногда она заворачивала что-то и для Сэм.

– Я положила тебе кое-что из твоего любимого, – говорила Мария, сжимая ее руку.

Сэм сидела на крыльце, не обращая внимания на людей, снующих вокруг.

«Вольво» Рамоны было припарковано перед кампусом. Сэм узнала его по слегка покосившейся наклейке на бампере «Обама’08». Вполне возможно, стикер прилепила сама Рамона, хотя в 2008 году она еще не могла ни водить машину, ни голосовать.