– Я принес ему Элбион, – ответил Вилл.

Эдрик бросил взгляд на меч, узнал его, и неприступное лицо наставника смягчилось, но самую малость. Он протянул руку, безмолвно предлагая отдать меч, но Вилл отрицательно покачал головой.

– Нет. Я сам отдам его Робину.

– Сам? – протянул Эдрик и прищурился, не сводя с Вилла глаз. – А почему ты решил, что граф захочет с тобой увидеться?

Вилл промолчал, но его лицо выразило упрямство и решимость настоять на своем. Отбросив притворную сдержанность, Эдрик рассвирепел и прорычал:

– Ах ты паршивый неблагодарный щенок! Где ты был, когда твой отец попал в засаду и встретил свою погибель? Где ты был, когда граф Робин защищал Веардрун? Сидел под юбкой у своей мамаши, такой же трусливой, как ты сам?

– Не смей оскорблять мою мать, – ответил Вилл, побледнев от упреков Эдрика.

– Не сметь оскорблять ее? Да ее с грязью надо смешать только за то, что она родила тебя, дрянное отродье! Граф Альрик воспитывал тебя наравне с законным сыном, приказал всем именовать тебя лордом, хотя какой ты лорд? В обмен на имя и герб от тебя потребовали всего лишь подписать отказ от сомнительных прав, которые якобы дает твое старшинство, и принести присягу на верность лорду Робину. И что сделал ты? Оскорбил отца, сбежал из Веардруна, проявил отвратительное непослушание, когда он посылал за тобой. Да будь я на его месте, то утопил бы тебя, как топят негодный помет от блудливой суки. Отдай Элбион и убирайся! Граф не станет знаться с тобой.

– С кем ты так решительно говоришь от моего имени? – раздался за спиной Эдрика усталый голос Робина.

Увидев брата, Робин радостно улыбнулся, из синих глаз мгновенно исчезла даже тень усталости.

– Входи, Вилл! – сказал он, отодвигая Эдрика, и тот не посмел воспротивиться настойчивому нажиму ладони Робина.

Проследовав за братом в дом, Вилл, проходя мимо Эдрика, стрельнул в него торжествующим взглядом, и Эдрик, поймав этот взгляд, плюнул в сердцах себе под ноги.

Войдя в трапезную, Робин обернулся к Виллу, накрыл его плечи ладонями и вгляделся в лицо брата откровенно счастливыми глазами.

– Я уже сам собирался идти к тебе! – сказал он.

Вилл, глубоко тронутый словами Робина, порывисто сжал брата в объятиях. Робин непроизвольно охнул, схватился за плечо и вывернулся из его объятий.

– Что с тобой? – встревожился Вилл и тут же вспомнил: – Твоя рана не зажила до сих пор?

Робин уже овладел собой. Осторожно проведя ладонью по раненому плечу, он небрежно махнул рукой.

– Подожди! Я сейчас, – быстро сказал Вилл и бросился обратно на улицу.

Там он увидел маячившую в сумерках стройную девичью фигурку и, признав в ней Элизабет, удивленно спросил:

– Лиз, что ты здесь делаешь? Впрочем, неважно! Беги скорее к Эллен и приведи ее. Скажи, что у Робина рана двухнедельной давности, от стрелы. Быстрее, Лиззи!

Он стоял на пороге, пока Элизабет не вернулась вместе с подругой. Схватив Эллен за руку, Вилл втянул ее в дом, бросив Элизабет:

– Иди домой, Лиз!

– Ты что, половину селения решил сюда притащить на ночь глядя? – заворчал Эдрик, но Вилл не обратил на его ворчание никакого внимания.

Он привел Эллен к Робину, и тот с удивлением посмотрел на очень юную женщину. Поймав его взгляд, она поторопилась представиться:

– Меня зовут Эллен, ваша светлость, я в Локсли целительница. Мне сказали, вы ранены. Пожалуйста, снимите рубашку, чтобы я смогла осмотреть вашу рану.

Эдрик пренебрежительно фыркнул.

– Целительница?! На губах еще молоко не обсохло, а туда же – целительница! Нет ли кого постарше?

– Весной мне стукнет пятнадцать лет, и, к вашему сведению, я не только побывала замужем, но уже овдовела, – сообщила Эллен.