– Граф Альрик погиб, но ему наследовал сын – граф Роберт. Говорят, он весь в отца и такой же справедливый, каким был граф Альрик!

– А что, разве графу Роберту удалось спастись? Ведь резиденцию Рочестеров взяли штурмом.

Услышав имя брата, Вилл весь обратился в слух.

– Говорят, молодой граф погиб, защищая Веардрун. Его зарубили мечами, а тело сбросили со стены.

– Вот как? А я слышал другое! Будто бы ратникам шерифа удалось пленить его и сэр Рейнолд сам перерезал графу Роберту горло.

– Что так, что этак! Сначала убили отца, потом сына. Давайте выпьем в память о них!

Вилл сжал кулаки и стиснул зубы до скрежета. Не может быть! Он еще не смирился и с потерей отца, в душе надеясь, что глашатаи шерифа выдали желаемое за действительное. Но в смерть брата он попросту не мог поверить. Младший брат, всегда излучавший свет, такой жизнелюбивый, веселый, – невозможно было представить Робина мертвым. Вилл как наяву увидел озорной блеск его темно-синих глаз, улыбку, мгновенно появлявшуюся и исчезавшую в уголках подвижного рта, услышал его заразительный смех, голос. Нет, Робин не мог умереть! Ученик Эдрика, Вилл знал: брата нельзя одолеть в бою на мечах, тем более обезоружить, даже если Робин сражался один против нескольких противников. А вдруг это «несколько» означало десятки?

Вилл одним глотком допил эль и поднялся из-за стола. Он не верил в смерть Робина, а кроме того, оставалась сестра, о которой следует позаботиться. Он услышал все, что хотел, пора продолжить путь.

Пока он молча сидел за столом, на него никто не обратил внимания: новостей не рассказывает, в разговор не вступает, пьет себе эль и пьет. Но едва Вилл, подхватив через руку полу длинного плаща, стремительно пошел к двери, как голоса невольно умолкли, а глаза так и впились ему в спину. Фамильная стать и черты лица с головой выдавали в нем Рочестера. Графа Альрика многим доводилось видеть собственными глазами, и в Вилле узнали одного из сыновей графа, догадались, который это из двух.

Удивившись, что вдруг стало тихо, Вилл на миг обернулся, скользнул по людям быстрым взглядом никого не видящих глаз и вышел за порог, захлопнув за собой дверь.

– Это же… – ошеломленно выдохнул один из посетителей постоялого двора, но ему не дали договорить, оборвав на полуслове.

– Молчи, если не хочешь беды и лорду Уильяму!

К следующей придорожной гостинице Вилл подъехал уже в глубокой темноте. Он был готов ехать и дальше: ночь не казалась ему помехой. Но жеребец устал и шумно вздыхал, настоятельно требуя отдыха. Обиходив коня и проследив, чтобы его кормушка была полна размолотого зерна, Вилл, не задерживаясь в общей трапезной, спросил себе комнату для ночлега и, получив просимое, бросился на кровать, сняв с себя только плащ. Сон не шел. Закинув руки за голову, Вилл смотрел в потолок и напряженно думал: что же могло случиться? Кто и зачем поднял руку на отца? Как мог пасть Веардрун, который нельзя захватить, словно обычный замок? Почему шериф Ноттингемшира вообще осмелился штурмовать резиденцию Рочестеров? Услышанные новости, разговоры, обрывки фраз, недомолвки выстраивались в голове Вилла в ряд, который приводил к единственному выводу. Мать права: это истребление всего рода Рочестеров. Тщательно продуманное, очевидно, замышленное задолго до того, как удар был нанесен. Поразительная наглость действий сэра Рейнолда могла быть оправдана только одним: за шерифом Ноттингемшира угадывалась тень самого короля. Но чем отец мог разгневать короля Генриха, Вилл понять не мог, как ни пытался.

Он впервые пожалел, что, поссорившись с отцом, лишил себя возможности стать признанным сыном графа Альрика, получить равные с Робином права на имя и герб Рочестеров, а с ними и посвящение в рыцарское звание. Пожалел не из гордости, а потому, что теперь ему будет труднее заместить брата, если Робин погиб. Но заступить на место Робина и заявить о правах на все, что принадлежит Рочестерам, включая титул графа Хантингтона, придется. Вилл, как бы его в том ни подозревали многие, кроме отца и брата, никогда не хотел оказаться наследником графа Альрика. Наблюдая за отцом все годы, что он провел рядом с ним, Вилл уяснил, какая это тяжесть – графский венец! Не жизнь, а непрерывное служение, сопряженное с постоянной заботой о тех, над кем имеешь власть. Виллу не то чтобы графский титул был не по силам, он попросту не желал его, как лошадь не желает чрезмерно тяжкой ноши. Но теперь желания Вилла не имели значения. Это его долг перед отцом и братом – не дать Рочестерам впасть в забвение и лишить врагов права торжествовать. Если бы Робин все-таки был жив!