На плите в большой эмалированной кастрюле всегда варился борщ: на дне томилась огромная сахарная кость, облепленная распаренной капустой, свеклой и рыхлой картошкой. Варево выглядело мало аппетитным, но пользовалось постоянным спросом у гостей. Правило было простое: сколько съел – столько добавил воды из под крана в кастрюлю. Посуда висела тут же над столом, приборы в столе – после еды их следовало ополоснуть и положить обратно.

Количество похотливых дамочек росло, а сил у Николая не прибавлялось, поэтому ему оказывалась посильная помощь, как другу и, как коллеге по работе.

Сам пропадай, а товарища выручай – это перестало быть лозунгом, а перешло в реальное действие в здании за домом Зингера. Плюс у него было две тахты, что позволяло удвоить производство.

Это не был бордель в высоком понимании этого слова, – скорее это был траходром: прилетела, потрахалась, улетела. Принесла презерватив – молодец; нет презерватива – сними с веревки на кухне – можешь помыть в раковине. Радовало: не было телефонных звонком, поскольку телефона в квартире не было. Барышни шли после работы, а по выходным у многих случались обломы: Николай напивался в дым, пускал слюни и спал как ребенок.

Какая-нибудь из шибко похотливых девиц: готовилась к свиданию – мылась-красилась, ехала издалека по его приглашению на свидание, а тут облом; там ему по-теребонькает и тут поцелует, – не желая уезжать нелюбимой, но Кокоша частенько бывал скорее мертв, чем жив. И это понятно, занятия такого рода на пользу организму только в определенных количествах, – перебор в дозировке ведет сначала к сбоям в работе некоторых органов, а затем к отключению всего организма.

Элеонора Марковна была довольна таких соседом: тихий, спокойный, вечно уставший – не опасный. Ее торговля вином увеличилась, поскольку кухня превратилось в питейное заведение, где скучающие девицы выпивали, организуя кружок по интересам. Пили они, разумеется, вино купленное у Марковны.

Однако, было условлено: впускать в квартиру всех только по тайному стуку: тук-тук, тук-тук, тук. Его знали все. Кот Буржуй смотрел на девушек с презрением, – он на всех так смотрел. Самые умные девицы имели выгоду из этого знакомства поднимая свой статус среди подруг:

– У меня новый парень есть, одевается во все фирменное и живет в Доме Зингера… на Невском. Хочешь попробовать? – Такая фраза до небес поднимала смекалистую девушку в глазах ее подруг, причем это было правдой, а не ее фантазией. О торговле Кокошей, как проституткой, я не слышал, но все может быть.

Вкус на женщин у Коли был великолепным: ладные, складные, красивые, милые, молодые; в общем, девушки у Николая были как на подбор, хотя, конечно, были исключения, как без них, – одно такое исключение – Тамара. Она была постарше нас, всегда на каблуке, в прямом платье, с ярко накрашенными губами. Стук ее каблуков – как метроном – был слышен через форточку, – он эхом резонировал в колодце дома и улетал в небо… когда она была на подходе.

Тома или Топс, как я ее называл, работала администратором в кафе неподалеку и частенько заглядывала на случку к Кокоше, – он имел неосторожность, распустив хвост, пригласить ее в “свою квартиру в доме “Зингера”, когда мы заходили в ее кафе. Надо сказать, звучало это солидно и магически действовало на женщин: о, в доме Зингера я еще не трахалась, – можно было прочесть в их глазах.

Работа администратором накладывала на нее неизгладимые черты характера, которые меняли судьбу, и не только ее. Войдя в квартиру, она тут же приступала к делу:

– А вот и я. Соскучились? А чё вы сразу креститесь?! Где мой пупсеночек, где это чудовище? Я уже ту-ут… – она шла прямиком в его комнату, где насиловала Кокошу во все его выпуклости.