Мальчишки разбрелись по саду с пригоршнями желтых плодов. Она присматривала за приготовлениями: нанятые помощники с торжественным видом расставляли холодные закуски и снимали пленку с салатниц. Старик выбрал неплохой момент для общения; жаль, что праздным пенсионерам это удается далеко не всегда. И теперь стало ясно, что Бина, Тинку и Булу, которого рвало, приехали не слишком рано: в открывшейся двери появились полдюжины докторантов, которых, должно быть, пригласил Шариф, Стив Смитерс и, кажется, кузина Фанни, предупредившая, что приедет на машине из Манчестера раньше родителей и братьев.

– Рядом с глицинией. Вы должны узнать глицинию, милая. Она…

– О, простите! – невежливо оборвала его Назия и с широкой улыбкой обернулась ко вновь прибывшим. – Бина, это же Фанни? Я ее только что видела. Куда она подевалась?

– Только что была тут, – обмахивая ладонью лицо в тщетной попытке добыть прохлады, ответила Бина. – Где же она?

– Так вон! – сообщил умный Булу, радостный, что именно ему выпало разгадать загадку. – Ушла с Аишей наверх.

Вот они, сестрички, машут из окна спальни на втором этаже. Ну конечно: Аиша увидела Фанни первой и утащила ее в свою комнату, чтобы ответить на все-все вопросы и узнать новости до того, как кузину поглотит поток тетушек и двоюродных братьев и сестер. Должно быть, ей не терпелось рассказать сестре про итальянца, который в этот самый момент стоял рядом с нанятыми помощниками, накрывавшими на стол; он поднимал и опускал обратно на тарелку куски пирога со свининой и качал головой. Кислым своим видом он напоминал частицу антивещества, сопротивляющуюся течению праздника. Что теперь с ним делать, хотела бы знать Назия. Но он уже тут; а теперь Аиша и Фанни скрылись в сумраке спальни.

– Два садовника приходят раз в неделю, – ответила Назия на вопрос Бины. – Пять фунтов в час.

– Пять фунтов в час за двух садовников! – воскликнула Бина. – Подумать только! В Кардиффе такое невозможно, просто невозможно. У нас не найти садовника меньше чем за…

– Пять фунтов каждому, – решительно поправила ее Назия. – Смотри, проректор. Как мило с его стороны, что он пришел! Прости, Бина!

Милая Бина. Назия очень надеялась, что Аиша с кузиной не проторчат наверху все время, сплетничая будто маленькие девочки.

– На, попробуй! – Аиша вручила Фанни нечищеную локву.

– Это еще что такое? – спросила Фанни.

– Бог его знает, – ответила Аиша. – Попробуй, вкусно. У нас в саду растет.

– Значит, этот, – Фанни отложила плод на запыленную стеклянную столешницу туалетного столика. – Значит, это Тот Самый? – Она брала и опускала поочередно то расческу с серебристой ручкой, то мягкую куклу из зеленой ткани, то хозяйкину куклу Синди. В этой спальне Аиша больше не жила и не ночевала, так что там сохранились реликвии: на полках стояли недетальные описания геноцида, который она изучала, хотя по большей части ленилась, а школьные учебники по экономике, пара британских классических романов и изрядно потрепанные пятнадцатилетней давности книги серии из двенадцати романов о пони-сыщике. На овальном туалетном столике сидела Синди, которую Аиша и Фанни одевали и которой устраивали фантастические приключения, – она тоже уцелела, превратившись в напоминание о значимом, но давнем опыте, вроде серьезной болезни; Фанни повертела ее в руках и вернула обратно на столик.

– Кто тот самый? – переспросила Аиша, а затем произнесла нараспев: – Не по-ни-ма-ю, кого ты имеешь в виду, Фанни.

– Не называй меня Фанни, – сказала Фанни. – Все теперь зовут меня Нихад. Мама не понимает, почему все смеются, когда она говорит о «своей Фанни». Они едут сзади, медленно – ужас. До темноты, надеюсь, доберутся. Бобби хотел ехать со мной, но я настояла на своем.