Пилан и Йорат сидели с Берис и Таилией, дочками мельника. Девушки улыбались, наклоняли головки и кокетничали вовсю. Йорат, придвинувшись к Таилии, чмокнул ее в ухо. Она притворилась рассерженной.

Однако они мигом прервали свои игры, когда на вырубке появился мужчина – высокий, с мощными плечами и глазами цвета зимних туч. Друсс при виде отца встал.

– Одевайся и ступай за мной, – велел Бресс, отходя за деревья.

Друсс надел рубашку и последовал за отцом. Удалившись туда, где никто не мог их слышать, они сели рядом на берегу быстрого ручья.

– Ты должен учиться сдерживать себя, сын, – сказал Бресс. – Ты чуть не убил этого человека.

– Да я его всего только раз ударил.

– Этим ударом ты сломал ему челюсть и выбил три зуба.

– Старейшины уже решили, какой штраф назначить?

– Да. Я должен содержать Аларина с семьей всю зиму, а я вряд ли могу себе это позволить.

– Он пренебрежительно говорил о Ровене, а этого я терпеть не намерен никогда.

Бресс вздохнул полной грудью и бросил камешек в ручей.

– Друсс, нас здесь знают как хороших работников, как односельчан – и только. Мы проделали долгий путь, чтобы избавиться от славы, которой мой отец запятнал наш род. Помни же урок, который преподал он нам своей жизнью. Он не умел справляться с собой – и стал изгоем, кровожадным убийцей. Яблочко, говорят, от яблони недалеко падает – надеюсь, что в нашем случае это не оправдается.

– Я не убийца, – запротестовал Друсс. – Если б я хотел его смерти, я бы тем же ударом сломал ему шею.

– Я знаю. Силой ты пошел в меня – а гордостью, пожалуй, в мать, мир ее душе. Одни боги знают, сколько раз мне приходилось проглатывать свою гордость. – Бресс потянул себя за бороду и повернулся к сыну: – У нас тут маленькая община, и мы не должны применять насилие друг к другу, иначе нам не выжить. Понимаешь ты это или нет?

– Что тебе велено передать мне?

– Ты должен помириться с Аларином, – вздохнул Бресс. – И знай: если ты нападешь еще на кого-нибудь из деревенских, тебя прогонят вон.

– Я работаю побольше всякого иного, – потемнел Друсс. – Никому не доставляю хлопот. Я не пью, как Пилан и Йорат, и не порчу девок, как их папаша. Я не ворую, не лгу – а меня грозятся выгнать вон?

– Ты пугаешь их, Друсс, – да и меня тоже.

– Я не такой, как дед. Я не убийца.

– Я надеялся, что Ровена с ее добротой поможет тебе утихомириться, – вздохнул Бресс. – Но на следующее же утро после свадьбы ты до полусмерти избил односельчанина. И за что? Не говори мне о пренебрежительных словах. Он только и сказал, что ты счастливчик и он сам бы с удовольствием лег с ней в постель. Праведные боги, сын! Если ты всякому будешь ломать кости за лестное слово о твоей жене, скоро в этой деревне некому станет работать.

– Ничего лестного в его словах не было. Я умею владеть собой, но Аларин – просто хам и получил как раз то, что заслужил.

– Надеюсь, ты все-таки примешь во внимание то, что я сказал. – Бресс встал и выпрямил спину. – Я знаю, ко мне ты почтения не питаешь, но подумай, что будет с Ровеной, если вас обоих прогонят из деревни.

Друсс с досадой взглянул на отца. На вид Бресс великан, сильнее всех известных Друссу мужчин, а духом смирен, как ягненок.

– Я буду помнить. – Друсс тоже встал.

Бресс устало улыбнулся ему:

– Мне надо обратно к частоколу. Дня через три мы его достроим и будем спать спокойнее.

– В дереве недостатка не будет, – пообещал Друсс.

– Должен сказать, лесоруб ты отменный. – Бресс отошел на несколько шагов и обернулся: – Если тебя все-таки решат изгнать, сынок, один ты не останешься – я уйду с тобой.

Друсс кивнул.

– До этого не дойдет. Я уже обещал Ровене исправиться.