Все, что он мог сделать для своего друга, так это только убедить ее сказать правду, чтобы Бирн покинул Дармунд без демонстративного унижения. Насильников всегда изгоняли из клана после публичного наказания. Их привязывали к позорному столбу, а в некоторых случаях еще и секли. До этого роль экзекутора, вмененную ему Советом четырех, исполнял сам Макбрайд. И большего унижения, чем самому стоять у позорного столба, для него невозможно было и придумать. Сейчас все зависело от Мариоки, которая злила Бойера до безумия, впрочем, как и все девушки его клана, достигшие совершеннолетия, и по выдуманной глупой традиции, бездумно стремившиеся избавиться от невинности именно в Бельтайн.

Сколько слез, обид и разочарований приносил каждый год этот пресловутый «праздник цветов», а они, все равно, словно мотыльки, обжигают крылья. Галлард понимал, что надо прекращать эту распущенность и восстанавливать старые традиции, воспитывая в девочках целомудрие, а в мальчиках сдержанность. Но как воплотить в жизнь такие благие намерения, если уже десять поколений выросло с убеждениями, оправдывающими безнравственность. Если бы мать внушила Мариоке, что с невинностью надо расставаться только в брачную ночь и никак иначе, то сейчас бы не было столь неприятного выяснения подробностей, и глава клана не копался бы в интимной жизни своего друга и соратника.

– Господин Галлард, никакого насилия не было. Я сама обратилась к господину Бирну с определенной просьбой. Он ни в чем не виноват.

– Это уже мне судить, детка. От тебя я все услышал. Ты свободна, – холодно сказал глава клана и поднялся с диванчика, давая понять, что аудиенция закончена.

– Но, господин Галлард, вы не сказали, что будет с нами дальше, – робко возразила девушка.

– С вами? – иронично переспросил тот. – Ну, что будет лично с вами, Мариока Каллахан, решать вашим родителям. У меня к вам нет больше никаких вопросов.

– А с господином Бирном, сэр? – жалобно пролепетала девушка.

– Макбрайд немедленно покинет Дармунд, – категорично заявил Галлард.

– Нет, пожалуйста, прошу вас, сэр. Он не виноват. Он прогонял меня, а я забежала в дом и…

– Ну, еще скажи, что сама применила силу, и бедному Макбрайду пришлось смириться со своей горькой участью, – издевательски поддел ее глава клана и небрежно напомнил, – все, ты свободна.

Он подошел к столу и начал демонстративно перебирать на нем какие-то бумаги, как услышал глухой стук об пол.

Оглянувшись, Бойер увидел, что девушка опустилась на колени и с мольбой смотрит на него.

– Господин Галлард, умоляю вас! Поверьте, Макбрайд не виноват! Он даже никогда не смотрел в мою сторону, не то, чтобы соблазнял. А я любила его все эти годы и хотела, чтобы он хоть один раз был со мной. Поэтому дождалась Бельтайна и попросила его. А теперь он должен ответить за то, что я с благодарностью буду вспоминать всю жизнь. Где же справедливость, господин Галлард, если наказывают за снисхождение?

К концу своей пламенной речи Мариока уже рыдала во весь голос, и эти рыдания, как и ее отчаянные возгласы, были хорошо слышны в приемной, где ожидали вердикта главы клана родители девушки и главный виновник.

Макбрайд ворвался в комнату и подхватил девушку с пола. Крепко прижав ее к себе, он яростно заорал:

– Привяжи меня к столбу! Расстреляй! Делай, что хочешь, но прекрати ее мучить! Во всем виноват один я!

Мариока обняла его за талию и, всхлипывая, уткнулась в грудь. А Галлард бросил взгляд на ее родителей, взволнованно заглядывающих в кабинет, и неопределенно пожал плечами, словно говоря, что ничего не может поделать, кроме того, что сделает сейчас.