Через несколько минут Мишу с матерью, вместо помпезного здания «Мирказ клита», оказались в невзрачном двухэтажном доме. Их поселили в двух маленьких комнатах «общаги». Строгий человек, определивший их жилье, был местный комендант. Вскоре они получили от него деньги на питание. Мишу дали мизерную сумму, но мать получила пособие по старости, на которое можно было кое-как существовать вдвоем.

Однако Израиль еврейская страна. На следующий день мать познакомилась с женщиной, которая жила рядом с их общежитием, в своем доме. Они разговорились на родном языке «идиш». Женщина оказалась землячкой матери. Она прошла через ужасы фашистских концлагерей и прибыла в Израиле почти сорок лет назад.

Вскоре она пришла в гости с кучей подарками. Среди подарков были рубахи, халаты, солнцезащитные очки, легкая обувь. Все, что необходимо для жаркого израильского климата. Но главное, она дала правдивую информацию о том, как жить и выживать в этой загадочной стране. Правда в «общаге» были «социальные работники», которые должны были помогать репатриантам устраиваться в «новой жизни», но «социалки» не знали ,ни русского, ни идиш, поэтому они целый день пили кофе и беседовали между собой.

Вскоре Миша познакомился с маляром, который красил стены их жилища. Приветливый парень из Ташкента говорил по-русски. Когда он узнал, что Миша приехал из Украины, он посоветовал ему обратиться к «Балабусу». (начальнику): «Балабус» нашей конторы тоже с Украины, обратись к нему» – посоветовал новый знакомый.

Кабинет «Балабуса» находился на седьмом этаже здания «Мирказ клита». Миша увидел из окна приемной зеленый ковер садов, полей и лугов, стада овец на лугах, а на горизонте голубела полоса моря. Миша любовался библейским пейзажем, пока его не пригласили в кабинет «Балабуса»

Лысый мужчина средних лет, на приветствие Миша прореагировал слабо. Он посмотрел на него через модные очки и опять занялся бумагами. Наконец «Балабус» пригласил Миша к столу. Секретарша поставила на стол бутылочку «Кока-Кола» и несколько вафель на пластмассовой тарелке

«Балабуса»-звали Сани. Он, монотонным голосом, начал читать вслух биографические данные Миши. Дипломы и патенты, которые Миша получил на «доисторической родине» не вызвали у Сани никаких эмоций. Он только скривил губы и сказал:

« В Израиле каждый «оле-ходаш» (новый репатриант) должен сам доказать, что он стоит! Миша не смог сдержаться: «В Киеве в «Еврейском агентстве» нам говорили, что Израиль это единственная страна в мире, где все советские дипломы признаются…»

Сани прервал его речь и даже повысил голос: «Смотри на него! Только приехал, а уже критикует страну! Ты беги в «Ульпан» (учебный центр) и учи иврит! С твоим языком тебе в Израиле даже коз пасти не доверят!» Когда Миша вышел из кабинета «балабуса», библейские сюжеты за окном уже не вызывали у него умиления.

В подпольном журнале «Положение евреев в СССР», Миша читал много статей о древнем и самом молодом языке еврейского народа – иврите: «Иврит дан Богом и лежит в глубине каждой еврейской души!» – писали в этих статьях. Миша прибыл в Израиль из города, где не было ни одного еврея, которые бы знали боле мене сносно современный иврит. Миша изучал иврит по дореволюционному русско-еврейскому словарю, случайно купленному на «толкучке» в Мелитополе. Наконец Миша пришел в «Ульпане» на встречу с этим еврейским чудом. Учительница, молодая уроженка Марокко, обучала репатриантов из различных стран Европы Азии и Африке по единой принятой в Израиле системе – «иврит на иврите». Она быстро писала на доске знакомые буквы, но из её ярких губ вылетели какие-то звуки, которые Миша не мог понять. Его охватывает страх: «Неужели я превратился в идиота?» – подумал он. Миша? Что стоят твои дипломы? Ты даже «киту алеф» (первый класс) не можешь одолеть!» На следующей неделе он направил Миша в другой «Ульпан». В этом «Ульпане» иврит преподавала пожилая еврейка из Польши. Она немного знала русский язык. С ее помощью Миша выучил загадочное звучание слов на иврите и стал немного читать и писать на этом языке.