– То есть у фриков главное – свобода и в одежде и поведении? – уточнил я.

– В принципе да. Но из-за этого нас, честно говоря, часто путают с трансвеститами, что обидно. Но мы – не такие… Хотя и за свободу секса тоже выступаем. Просто мы можем позволить себе одеваться в секонд-хендах, на блошиных рынках, а не в бутиках на Елисейских Полях, быть оригинальными, непредсказуемыми, классно выглядеть! Никакие Готье и прочие жертвы моды от кутюр с фриками рядом не стояли. Тут пришьешь, там подрежешь – вот и новый кутюрный наряд готов! Просто отпад! Смотрят на нас люди – и настроение у них поднимается.

– Короче, – весело подытожила Мишель, болтая в воздухе ногами, – про фриков ты все уже понял. Посмотри на Поля, он – классный фрик! Только другие обычно веселые, перфомансы устраивают везде, а наш – особенный, задумчивый.

– Философ я просто, философ! – меланхолично отозвался Поль.

– Теперь про фриганов. Вот что ты, Тимоти, думаешь про западное общество потребления?

Такой серьезный вопрос, прозвучавший из уст этого симпатичного создания, поставил меня в абсолютный тупик. Я промычал нечто абсолютно невнятное.

– Вот и доказательство твоей низкой социальной сознательности и активности! – торжествующе сообщила Мишель, подняв вверх указательный палец. – Ты даже не думаешь о том, как, что и зачем ты потребляешь. И так же поступают еще сотни, тысячи, миллионы людей во всем мире. Просто бредут, как стадо баранов, в указанном им направлении. А между тем, ты знаешь, сколько производимого продовольствия оказывается потом на свалках?

– Понятия не имею, – честно признался я.

– Ага! Так знай: миллионы тонн в год! Из которых, как минимум, одна пятая часть продуктов остается съедобной и пропадает! Ради этого уничтожаются леса, загрязняются реки и воздух, тысячи рабочих днем и ночью работают на заводах и фабриках. Где-то в Африке голодают дети…

– И что из этого следует?

– То, что за продуктами совсем необязательно ходить в магазин! – подмигнув, сообщила Мишель. – Достаточно заглянуть на ближайшую свалку.

– Что мы регулярно и делаем! – подал голос Поль. – Это у нас такой ритуал.

– В России я много встречал людей, которые едят и одеваются на помойках, – сказал я. – И большинство из них делают это вовсе не от хорошей жизни. Так поступают те, кто в жизни все потерял… Короче, бомжи.

– В нашем сообществе все по-другому, – сообщила Мишель. – Конечно, они тоже часто от нужды на помойках питаются, ничего плохого в этом нет. Но мы это делаем по другим соображениям, не от того, что не можем пойти в супермаркет.

– А почему же тогда?

– Фриганы – это идеология. Мы нормальные современные люди, работаем, получаем от жизни удовольствие.

Вообще, чтоб ты знал, фриган – это аббревиатура от двух английских слов: веганы – вегетарианцы и фри – свободный. Я сейчас учусь в университете, готовлюсь защищать работу как раз по этой теме.

– Здорово! – восхитился я. – И что, ни разу не травилась? Продукты-то могут быть опасными для жизни.

– Надо быть внимательным и смотреть на срок годности. Просроченные продукты мы не берем. Там и нормальных хватает.

– Кстати, что-то я проголодался! – сообщил Поль, поглядывая на аппетитно хрустящих свежими багетами людей, проходящих мимо. – Приближается ланч. Может, и мы перекусим? Завтрак как-то не задался сегодня. Не люблю ночлежки!

– С удовольствием! – отозвалась Мишель. – Ну что, Тимоти, ты с нами?

– В смысле, вместе идем за едой на помойку? – на всякий случай уточнил я.

– Точно!

– Ладно! – Я ощутил в желудке слабое брожение. И хотя плохо представлял себе грядущий помоечный ланч по-парижски, все же пошел с Мишель и Полем. Цветущая, жизнерадостная парижанка внушала некоторый оптимизм. Возможно, все будет не так страшно.