– Я? – эхом отозвался Льё.

– Да-да, ты! Что делал ты? Если некоторые довольно интимные подробности твоей жизни известны даже какому-то дурню из архива, то что думать про всё сообщество? Где твоя голова, Льётольв?! – повысил голос Ден, ожидая адекватного ответа. Льё отложил незакуренную сигарету на стол, поправил пиджак. Чуть подумал и снял его, бросив на пол.

– Не могу больше! – крикнула Ада, и убежала в комнату, оставив после себя колыхаться воздух.

– И что ты скажешь теперь? – всё также громко продолжал вопрошать Ден, чтобы и Ада могла его слышать.

– Ничего не скажу.

– Ты должен быть честен и с ней, и со мной! – Денеб указал пальцем в сторону спальни. – Если ты исказил Аду ради собственной прихоти, ради этой твоей высокой цели, то она имеет право знать! Слышишь? Чтобы не страдать.

– С чего ты вообще взял, будто мы совершили что-то предосудительное, только потому что какой-то дурак сказал об этом? – пытался защититься Льё.

– Метка! Метка, дорогой мой друг. И если ты вдруг забыл, мы с Адой резонируем очень сильно. Мне не нужно ничего делать, чтобы чувствовать, что с ней происходит.

– И со мной, да? Essentia…

– Так зачем, Льё?

– Ubi nihil vales, ibi nihil velis4, – многозначительно изрёк Льётольв.

– Не надо! Ты знаешь, что это не так. У меня почти получилось!

– Хватит Ден, ты хватаешься за соломинку.

– А что делаешь ты? Насколько ты искренен? Может к тебе в голову заглянуть, я же могу! – Ден встал и нерешительно двинулся к спальне, пытаясь придать себе как можно более спокойный вид. – У Ады, Льё, должен быть выбор! Слышишь?! И если бы ты нагло не влез между нами, ей не пришлось бы сейчас страдать!

– Ты уверен, что она страдает?

– Да. Я чувствую это.

– Ну-ну…

– Если бы ты не был моим другом, я бы давно прибил тебя.

Денеб заглянул в комнату. Привычные чёрные шершавые стены, бордовый тяжелый балдахин и тусклые светильники по углам. Посреди кровати лежала Ада, кое-как накрывшись одеялом, смотрела в потолок, а в глазах её стояли слёзы. Сердце, вернее в том месте, где оно должно быть у людей, у Дена что-то сжалось, застонало и отозвалось горечью во рту.

– Птичка, – шепнул он. – Ты не виновата.

Ада помотала головой и поджала губы. Ден без колебаний, подобрался через кровать к ней и лёг рядом, чуть приобняв. Она тут же уткнулась ему в грудь, заливая рубашку горячими слезами.

– Успокойся. Ты всё равно моя, понимаешь? Помнишь, ты обещала, что не потеряешься? Да?

– Обещала… Но Льё…

– А Льё творит ерунду, да, – откликнулся экзистенциалист, тихо опускаясь на край кровати. – Потому что ты, Ада, сводишь его с ума. И я знаю, что это взаимно. Я не искажал её, Ден. Даже не пытался. Так я не хочу её. Мне нужна реальность, настоящая.

– И ты серьёзно думал, что постель решит? – Ден укрыл Аду, будто бы пытаясь сделать так, чтобы взгляд Льё не достал до неё.

– Как ещё показать свои чувства? У вас же всё началось именно так.

– Дело же не в этом! Льё! Дело совершенно в другом.

– Прекратите, – прошептала Ада. – Мне больно слышать, как вы ругаетесь. Экзистенциалист и сущность. Вы больше, чем друзья или братья.

– Мы одно, – чуть виновато ответил Льё. – И я боюсь, что чувства Дена это просто трансляция моих эмоций.

– Нет. Это не так, – тихо возразила Ада. – Ваши чувства разные. И, кажется, настоящие. Такие же, как и мои. И я не знаю, что делать. Не хочу выбирать. Всего чуть больше месяца назад мне страшно было подойти к экзистенциалисту и говорить с сущностью. А теперь? Я почти живу с Деном, и… И спала с вами, с каждым. Мне стыдно. Страшно. И я не понимаю, что чувствую.

– Ада, послушай. Мы с Деном почти слились за столько лет, это действительно так. Во мне больше его сущности, чем настоящего тела. А в нём гораздо больше моей личности, чем того, что мы называем сознанием. Понимаешь? – Льё осторожно подобрался к Аде и Денебу, чтобы лечь рядом.