– Деньги не могут взяться ниоткуда, Джекс. Налоговую декларацию тебе через крышу пропихнут, но заставят заплатить. Туда и уходят твои пятнадцать штук. Грустно, если к тому же и зарплата невелика.

– Не все обращают на это внимание. Подумай об этом. Каждая бумажка, которая попадает к тебе в почтовый ящик, стоит денег. Какому-то болвану платят зарплату за то, что он заполнил эту бумажку, каждую строчку, пометил нужные квадратики галочками и отправил все пять копий в пять разных мест. Тридцать процентов денег, потраченных на медицинское обслуживание в этой стране, идет на так называемое «администрирование». На деле самый жирный кусок прибыли страховых компаний исчезает на пути от Глинис к ее врачу, целая стая проклятых кровопийц делает деньги на ее болезни. И ни один из них понятия не имеет, как вылечить сломанную руку. Убрать этих гадов из схемы, и на эти деньги можно будет вылечить всю страну, причем без пятидесяти счетов, приходящих каждую неделю на твой адрес.

– Ты хочешь, чтобы правительство взяло на себя обязанности по обеспечению медицинского обслуживания? – спросил Шеп, криво усмехнувшись, и покачал головой. – Джекс, ты же ненавидишь правительство. Ты анархист.

– Все эти компании так повязаны с правительством, что могут и сами стать правительством. – Джексон замолчал, сбитый с толку поразительной наивностью Шепа; да, возможно, его рассуждения не во всем верны, но, по крайней мере, он много читал об этом, размышлял, в отличие от других, которые принимали все, что им говорят, на веру. – А по какой причине тогда, по-твоему, ни один мало-мальски перспективный кандидат в президенты, в том числе и демократ, не обещал ликвидировать всех этих нахлебников? Если власти ничего не изменят к лучшему, то хуже уж точно не будет. Основной принцип страхования – перераспределение рисков, верно? Объединить здоровых людей и таких, как Флика, чтобы добиться равновесия сил. Что может быть лучше «разделить риск» между всем населением? Здравоохранение, пожалуй, единственное, чем это чертово правительство обязано заниматься. И возможно, я сказал, возможно, если человеку не надо будет брать кредит, чтобы пойти к врачу, они будут думать: «Да, мы платим большие налоги, но, по крайней мере, и получаем что-то». А сейчас ты хрен что получаешь. Ой, прости. – Джексон пнул ногой бордюр. – Вот, например, новые бордюры получаешь. Вечно забываю.

Он же дал себе слово молчать и сконцентрироваться только на проблемах Шепа. Но до сих пор самое главное они так и не обсудили.

– Эй, – сказал он, поймав грустный взгляд, которым Шеп обвел тусклый, в сероватой дымке парк, зимой он был похож на размытый рисунок. – Это не пустые разговоры, дружище. Это касается вас с Глинис, сложившейся ситуации, из которой надо найти выход, а ты меня не слушаешь.

– Извини. Просто… Ну, мы получили еще одно заключение специалистов. Из «Каламбиа Пресвитериан». Они работают в паре, терапевт и хирург. Не пойми меня неправильно, но они классные. В определенном смысле.

– В определенном смысле, – повторил Джексон, заставляя себя сосредоточиться. Умение слушать не было его отличительной чертой.

– Я думал, они скажут что-то другое. – Шеп понуро опустил голову. – Ведь эта мезотелиома встречается редко. Она практически неизвестна. Я даже сам не предполагал, до чего надеялся на то, что они скажут: все это ошибка. Когда они сообщили, что диагноз подтвердился, мне казалось, что я теряю сознание. Честно, перед глазами все поплыло, какие-то черные круги. Я чуть не упал в обморок, как девчонка. Именно Глинис, а не я восприняла это как настоящий мужчина. Она уже уволилась.