Вечером пришли Братья с Тихим. Увидели нас, помахали руками, сели жрать. Тихий матерился страшно. Говорит, только успевал после этих двух отморозков через трупы перескакивать. Врет, я-то его знаю: половина трупов – точно его рук дело. И так всю ночь. Под утро они еще и запалили город, и лишь потом перелезли через стену.

Старшого опять трясло. Рано ему еще в такие передряги. Помотайся без оружия по улицам, когда за тобой толпа с мечами и арбалетами бегает. Бегает с желанием тебя немножко повредить, как наш командир, помню, говорил. Так мало того, что убежал, так еще и дело сделал. Если не помрет, то далеко пойдет. Тьфу-тьфу.

12 пыльника 315 года. Восточный форт. Вечер. Старшой

Еще никогда в жизни мне не было так страшно. Днем, изображая зеваку, погулял по городку, потолкался по лавкам. Зашел в дорогой трактир, съел порцию сосисок, очень вкусно. Мимоходом нашел домик тех, кого мы должны были отсюда вывезти. Он стоял на центральной улице недалеко от рыночной площади. Небольшой особнячок, с палисадником, большими стрельчатыми окнами и резной дверью. Строили его еще в те времена, когда в городке не думали об обороне, ночных погромах и прочих радостях жизни… Во, выражение Сержанта прицепилось.

К вечеру прибрел на постоялый двор, где и увидел первую часть представления под названием: «Сейчас вас будут убивать».

Нападавшими руководил воин в легкой узорчатой броне, с узким волевым лицом и мощным командирским голосом:

– Если сопротивляться будут, всех валить! Нам пленные не нужны.

Я это услышал, входя во двор и утыкаясь носом ему в спину. Потом долго и быстро бежал, петляя, как заяц, и слыша свист арбалетных болтов и веселую ругань. Идиот. Сам придумал, сам и выпутывайся. А что, ни оружие, ни броня тут бы не спасли. Охотилось за мной человек двадцать, к тому же хорошо знавших местность, в отличие от меня.

Через полчаса бега выскочил на перекресток и понял, что подбегают со всех сторон. Еще пять секунд – и все… Каким-то непонятным прыжком, спиной вперед, перемахнул забор и упал, повиснув в колючем кусте, не долетев до земли. Замер. За оградой столкнулись две группы преследования.

– Стой! Где?

– Свернул куда-то опять, гадина.

– К северным воротам, наверное, утек.

Я уже старался не дышать. Здоровенные колючки потихоньку впивались в тело. Сердце било, как в набат. Раздался голос узколицего:

– Тихо. Здесь он где-то прячется. Осмотреть все закоулки. Этого можно и живьем взять.

– Слушаемся.

– Сам с него шкуру спущу. Где остальные?

– Трое борзых, это которые наемники, к реке ушли. Наши там их ловят.

– Как бы те их сами не поймали. Наемнички. Пошлите туда еще людей. А купчишка?

– Влез на крышу – и пропал. Уже везде посмотрели.

– А их лабаз?

– Замок сбили, там никого.

– Искать. К воротам постоянно отправлять караулы. Утра ждать нельзя. Ищите.

Те с топотом разбежались по улицам. Колючки, похоже, уже проткнули меня насквозь. Сердце по-прежнему выпрыгивало из груди. Я был весь мокрый от пота. Было страшно повернуться: враги стояли за забором, на расстоянии вытянутой руки.

Наконец все стихло. Еще несколько минут я повисел неподвижно. Потом еще чуть-чуть. И еще. Когда боль от колючек пересилила уже все пределы и я был готов заворочаться, за забором чиркнуло кресало. Я опять обмер. На полмгновения позже – и все. Кто-то стоял за забором, вслушиваясь в тишину. Это мог быть только узколицый командир. Пока остальные бегают – стоит, ждет. Я чуть не заплакал от боли и страха.

Вдруг в соседнем квартале послышались крики и лязг мечей, кто-то истошно заголосил:

– Здесь они! На помо…

Судя по тому, что крик оборвался, помощь не успела. Кто ж там? Братья или Весло отбиваются. Эти могут много крови выпустить местным стражникам. Весло, уже пожилой, но еще в отличной форме, обладал какими-то фантастическими приемами боя. Если Сержант в бою стоял как скала, о которую разбивались волны врагов, Братья отличались слаженностью и напором, то движения Весла всегда были скупы, четки и почти не видны глазу. Чувствовалась многолетняя выучка. И не в обозе.