– Вы меня слушаете? – спросил Федерико, прерывая размышления нашего героя, – Машина моя закончена была в середине июня, и сейчас я её тестирую…

– А в чём заключается проверка? – напрягся Прохоров.

Оказаться подопытным кроликом он, как любой нормальный человек, никогда не хотел, да и перспектива очутиться одной ногой в прошлом, а другой в настоящем совсем не радовала. Как-то в целом теле было уютней и привычней.

– Сейчас я вам всё объясню и покажу… – сказал Горностаефф, – мы пришли, у меня студия, вон мои окна на втором этаже.

– Вот здесь вы, вероятно, живёте, там кухня, – Слава из коридора заглянул в тёмную комнату, поводил головой по сторонам, потом показал на дальнюю дверь, – а тут, очевидно, спальня. И там же машина?

– Нет, она здесь… – праправнук смотрел исподлобья.

Потом включил свет.

Сделал шаг в комнату, за ним наш герой.

– Мы в ней стоим…

Прохоров чуть было не отпрыгнул обратно, но устоял, потом едва не начал испуганно задирать ноги, как делают все, попавшие во что-то липкое и чуждое, но огромным усилием воли сдержал и это желание, остался стоять и только оглянулся вокруг.

Комната, которую он в темноте принял за жилую, была довольно странной. Из всей возможной мебели здесь был только громадный старый диван в дальнем углу, да не менее здоровенный стол посреди комнаты. Слава плохо разбирался в мебели, но не исключил бы, что эти два предмета простояли здесь сто лет. На диване спал немалых размеров серый с белыми проплешинами кот, даже не поднявший головы, когда вошли люди, а только лениво приоткрывший правый глаз.

Больше тут не было ничего – ни шкафа, ни стульев, ни какой-нибудь этажерки в углу или компьютерного столика со всеми прибамбасами в другом. Только странное окно, смотревшее в соседнюю комнату, да из почему-то паркетного пола, рядом с диваном торчала какая-то ручка, которую наш герой принял за переключатель скоростей от «Жигуля».

И что-то ещё беспокоило Прохорова, что он поначалу не мог понять, и догадался только через несколько секунд.

Ни на подоконнике, ни на столе, ни на неширокой полке, которая венчала диван, тоже не было ничего.

Вообще ничего…

Никаких ожидаемых в такой квартире книг или недопитых стаканов с кофе…

Ни неожиданных для такого человека, которым казался праправнук, ракушечных замков или фотографий в разноцветных пластмассовых рамочках…

Ни нейтральных бумаг или карандашей…

Ничего…

– Всё это перемещается в прошлое… – неожиданно, словно прочтя мысли гостя, – заметил Горностаефф. – Стол и диван – нет, наверное, слишком тяжёлые для такого путешествия, машина рассчитана на сто пятьдесят – двести килограммов максимум, а они явно тяжелее. А остальное – да… Поэтому я здесь стараюсь ничего мелкого и легкого не держать и не забывать.

– А кот? – почему-то спросил Слава.

– Кот выманивается с помощью молока и брауншвейгской колбасы, никакой другой не ест, зараза… – ворчливо ответил Федерико и неожиданно добавил, – если не участвует в эксперименте, конечно…

Прохоров поглядел на кота, потом на его хозяина:

– И что рассказывает?

– Он не говорит, потому, как не умеет, – угрюмо пошутил праправнук, – только письменные отчеты предоставляет…

Они так и стояли на самом краю… не знаю, как правильно сказать – комнаты или машины времени.

– Может, по русскому обычаю, – предложил Горностаефф, – пройдём на кухню?

Наш герой испуганно глянул по сторонам, идти насквозь через машину (комнату) как-то нога не поднималась.

– Нет, вот эта дверь… – радушно предложил Федерико и жестковато добавил, – я же вижу, вы боитесь, хотя бояться решительно нечего, пока мотор не включен и вон та ручка, – он подбородком указал на рычаг у дивана, не повернута, ничего даже теоретически не может произойти…