Грэм рассмеялся:

– Да-да, расскажите мне, о чем там сейчас болтают пресса и телевидение.

Разумеется, даже не вставая с постели, он мог включить телевизор. Однако ему доставляло удовольствие вытягивать крупицы сведений о ситуации с Торсом Провони из этого напыщенного ничтожества – комиссара полиции. Уже один цвет физиономии Барнса обычно давал интересную информацию. А кроме того, будучи Аномалом высшего порядка, Грэм имел возможность непосредственно наслаждаться хаосом, что воцарялся в голове комиссара, когда речь заходила о чем-либо связанном с поисками беглого изменника Провони.

В конце концов, именно Ллойд Барнс десять лет тому назад освободил Провони из федеральной тюрьмы. Как восстановленного в правах.

– Похоже, Провони снова собирается ускользнуть у нас из-под носа, – уныло сообщил Барнс.

– А почему вы не объявите, что он мертв? Такое известие оказало бы громадное психологическое воздействие на население. В том числе и на слои, где это было бы наиболее желательно.

– Если он снова объявится, будут поставлены под угрозу самые основы нашей власти. Стоит ему только появиться…

– Кстати, где мой завтрак? – перебил Грэм. – Распорядитесь, чтобы его принесли.

– Есть, сэр, – раздраженно буркнул Барнс. – Что пожелаете? Яичницу с гренками? Или с жареной ветчиной?

– А что, правда есть ветчина? – удивился Грэм. – Тогда пусть будет ветчина и яичница из трех яиц. Только проследите, чтобы никаких эрзацев.

Не слишком довольный навязанной ему ролью лакея, Барнс пробормотал свое «есть, сэр» и исчез с экрана.

Уиллис Грэм откинулся на подушки. Человек из его личной прислуги тут же обнаружил свое присутствие и слегка приподнял подушки для большего удобства. «Где же наконец эта чертова газета?» – спросил себя Грэм и протянул за ней руку. Другой слуга, мгновенно подметив этот жест, проворно снабдил хозяина тремя последними номерами «Таймс».

Некоторое время Грэм бегло просматривал первые разделы знаменитой старинной газеты – ныне находившейся под полным контролем правительства.

– Так-так, Эрик Кордон, – наконец произнес он и жестом показал, что собирается диктовать. Немедленно появился стенограф с переносным транскрибером в руках. – Всем членам Совета, – начал Грэм. – По причинам, указанным комиссаром Барнсом, казни Провони мы пока требовать не можем. Однако в нашей власти нанести удар Эрику Кордону. В том смысле, что мы можем его казнить. Эта казнь станет великим облегчением.

«Почти таким же, – подумал он, – как если б мы угрохали самого Торса Провони». Во всей подпольной сети Эрик Кордон был самым выдающимся организатором и оратором. А кроме Кордона существовало еще, разумеется, множество его книг.

Кордон был подлинным интеллектуалом из Старых Людей – физиком-теоретиком, способным вызвать живой отклик в среде тех разочарованных Старых Людей, что еще тосковали по прошлому. Появись у него такая возможность, человек, подобный Кордону, непременно перевел бы стрелки часов на пятьдесят лет назад. Впрочем, несмотря на его красноречие, он был скорее человеком мысли, а не действия – в отличие от Торса Провони, ярко выраженного борца, что во всеуслышание провозгласил призыв «найти подмогу», о чем его друг Кордон сообщал в своих бесчисленных речах, книжках и потрепанных брошюрах. Да, Кордон был популярен, но в отличие от Провони не представлял собой общественной угрозы. И даже пустоту, которой предстояло остаться после его казни, он на самом деле никогда толком и не заполнял. Несмотря на всю свою привлекательность для Старых Людей, Кордон определенно был лишь мелкой рыбешкой.

Однако большинство Старых Людей этого не сознавали. Эрика Кордона окружал ореол героя. Провони представлял собой некую абстрактную надежду; Кордон же реально существовал. Причем он работал, писал и говорил именно здесь, на Земле.