Диккенс от души рассмеялся:

– Грозился рассказать всему свету о Домовладельце и Дворецком, да? Я так и думал, Уилки. Я так и думал. Мистер Филд по-бычьи напорист, но по-бычьи же недалек умом. Плохо же он знает ваш независимый нрав и ваше безразличие к общественному мнению, если воображает, будто подобная угроза заставит вас предать старого друга. Все ваши друзья знают о скелете в вашем шкафу – точнее, о двух очаровательных и остроумных женских скелетах, – и никто из них ничего не имеет против.

– Да, – сказал я. – Но почему он так наседает на нас, пытаясь вытянуть сведения о Друде? Можно подумать, будто от них зависит его жизнь.

Мы свернули с дороги на тропу, что вилась через болото Кулинг-Марш.

– В известном смысле жизнь нашего мистера Филда и вправду зависит от того, сумеет ли он доказать, что мистер Друд действительно существует, и установить его местонахождение, – сказал Диккенс. – Вы наверняка обратили внимание, что я называю нашего шантажиста мистером Филдом, а не инспектором Филдом.

– Да, – сказал я; мы шли по особо топкому участку тропы, осторожно переступая с камня на камень. – Филд упомянул, что теперь, когда он занимается частным сыском, звание инспектора является просто почетным именованием.

– Которое он сам себе присвоил, к великому неудовольствию сыскного отдела Скотленд-Ярда и Столичной полиции, друг мой. Я держал в поле зрения нашего мистера Филда с тех пор, как – прошу прощения за нескромность – увековечил его в образе инспектора Баккета в «Холодном доме», а еще раньше в восторженном очерке «С инспектором Филдом при отправлении службы», напечатанном в «Домашнем чтении» в пятьдесят первом году. Вскоре после этого он ушел в отставку… в пятьдесят третьем, кажется.

– Но тогда вы им восхищались, – заметил я. – Во всяком случае, в достаточной степени, чтобы взять его за прототип весьма симпатичного персонажа.

Диккенс снова рассмеялся. Мы уже перебрались через болото и теперь двинулись обходной тропой обратно, в сторону далекого Гэдсхилла.

– О, я восхищаюсь многими людьми, способными послужить прототипами интересных персонажей, и вы здесь не исключение, милейший Уилки. Иначе разве стал бы я столько лет терпеть подснеповские манеры Форстера? Но наш дорогой мистер Филд с младых лет привык действовать наглым нахрапом, а такие люди частенько зарываются и получают по заслугам.

– Вы хотите сказать, что он в немилости у Скотленд-Ярда и Столичной полиции? – спросил я.

– Именно так, Уилки. Вы, случайно, не следили за известным делом об отравлении Палмера, наделавшим много шума лет эдак… ох, уже целых десять лет назад? Как же все-таки быстро летит время! Так вы следили за делом Палмера по газетам или по разговорам в клубе?

– Нет.

– Неважно, – промолвил Диккенс. – Достаточно сказать, что наш отставной инспектор Филд участвовал в расследовании этого громкого убийства, пользовался огромной популярностью у газетчиков и неизменно представлялся инспектором Филдом. Честно говоря, Уилки, мне кажется, наш толстопалый друг всячески старался создать у всех впечатление, что он по-прежнему состоит на службе в Столичной полиции. А настоящим сыщикам и инспекторам это не нравилось. Нисколечко не нравилось. Поэтому ему перестали выплачивать пенсию.

Я резко остановился.

– Пенсия? – воскликнул я. – Так дело всего-навсего в пенсии? Этот тип допрашивает вас, пытается шантажировать меня – и все из-за какой-то… паршивой… пенсии?

Диккенс явно не хотел сбиваться с темпа ходьбы, но все же остановился, пару раз рубанул тростью по придорожному бурьяну и широко улыбнулся:

– Ну да, из-за пенсии. Наш псевдоинспектор держит частное сыскное бюро и таким образом зарабатывает на жизнь – я заплатил, прямо скажем, кругленькую сумму за услуги, оказанные нам ночью верзилой Хэчери. Но если вы помните, Уилки, я говорил вам однажды, насколько… полагаю, слово «алчный» в данном случае вполне уместно… насколько алчным всегда был и до скончания дней останется бывший полицейский по имени Филд. Он не может смириться с утратой пенсии. Думаю, он пойдет даже на убийство – только бы ее вернуть.