Ему было тогда двадцать шесть, и уже лет пять он активно искал жену. Но пока все ограничивалось поисками.

– Думаешь, она бы захотела со мной?.. – спросил он Фелека Шпака в день, когда преимущество последнего сократилось до пяти побед, и кивнул в сторону Хели, загонявшей кур в деревянный сарай.

– Да ты чего… с Хелей флиртовать собрался? – удивился Фелек, массируя уставший локоть.

Бронек молчал и смотрел на девушку, которая как раз пыталась выкурить из кустов какую-то упрямую несушку. Полы ее передника развевались на ветру.

– А что? – спросил он наконец.

– Эх… Будь осторожнее, она немного чуднáя. Однажды уже влюбилась. Боже правый. Едва это пережила. Не знаю, может, и стоит попробовать.

– А что я должен…?

– Цветы принеси. Она вроде их любит.

– Цветы, – Бронек повторил это слово, будто слышал его впервые в жизни.

Брат Хели наклонил голову и выглянул в окно. Он рассказал Бронеку о том, как его сестра однажды чуть не сошла с ума. Все началось летом 1915 года. Хеле было шесть, она безумно любила цветы. Ходила по деревне, срывая все подряд, а потом засушивала, вязала букеты и плела венки. В соседний Брдув приехала тогда на каникулы таинственная Бася Халупец с черными звериными глазами. Взглянув в них, мужчины просто теряли голову. Как-то раз Хеля увидела ее в Коло. Девушка шла по улице с подругой, высокая, элегантная, не такая, как все. Она была из какой-то сказки, явно не отсюда.

Хеля сплела для нее венок из сушеных цветов и брала его с собой всякий раз, когда родители разрешали ей ехать вместе с ними в Коло. И вот однажды она столкнулась с Басей недалеко от костела и молча вручила ей венок. Девушка поблагодарила, улыбнулась, а потом, неспешно удаляясь, еще и помахала. Несколько недель Хеля говорила только о ней.

Вскоре Бася Халупец исчезла и появилась вновь лишь через несколько лет. Она ходила по городу, выпрямившись, осторожно, словно боялась, что может случайно к чему-нибудь приклеиться.

– Видно, что поездила по миру, – говорили о ней. Ходили слухи, что она большая звезда, снялась в кино.

К Хеле, интересовавшейся уже не только цветами, но и мальчиками, ходил тогда высокий юноша из деревни Хойны. Его звали Кшиштоф, он водил ее на прогулки. Они почти не разговаривали, просто ходили – от дороги до поля в конце деревни и обратно. Иногда он рвал для нее цветы. Фелек слышал, как во время вечерней молитвы его сестра шепчет Богу, что не знает наверняка, но, кажется, влюбилась.

Однажды Хеля отправилась с матерью в Коло, на рынок. Был конец июля, люди буквально плавились на солнце. Хеля мечтала искупаться в пруду или хотя бы облиться ведром холодной воды из колодца. На тонувшей в пыли улице Сенкевича увидела своего Кшися. Оживленный как никогда, он крутился вокруг Барбары Халупец, которая пыталась не обращать на него внимания. Парень громко смеялся и корчил рожи, как ошалевший. В какой-то момент он упал на колени перед черноглазой женщиной и во всю глотку стал орать, что любит ее, после чего та быстрым шагом удалилась. Хеля отвернулась, потянув мать за собой. Домой она пришла полуживая. Пробормотала, что у нее температура, и сразу зарылась в кровать. Глухая к мольбам отца, провела так несколько дней, пока наконец не дала себе два обещания. Во-первых, встать. Во-вторых, больше никогда не влюбляться. Сдержала только первое.

Лучшим другом Бронека Гельды был пес. Его звали Конь. Он относился к тому типу глупых собак, глупость которых хочется приласкать. Конь лаял в самые неподходящие моменты, бросался на телегу, месяцами стоявшую во дворе, и гонялся за невидимыми жертвами. Кличкой он был обязан характерным зубам, определенно слишком крупным для животного таких размеров. Любимым занятием Коня были нападения на овин. Всякий раз, когда Бронек, его мать или один из двоих братьев открывал широкие ворота, чтобы попасть внутрь, Конь внезапно оказывался рядом. Он влетал в овин, осматривался и хватал первую вещь, привлекшую его внимание. Так ему случалось утащить кусок тряпки, старое древко от молотка или даже усохшую лапку нутрии (с этих зверьков Геновефа Гельда снимала в сарае кожу). Но чаще всего объектом подобных краж становился какой-нибудь засохший кошачий помет. В один прекрасный летний день 1937 года Коню исключительно повезло. Его трофеем стал букет цветов, спрятанный за грудой бревен, а вечером, будто этого было мало, ему удалось украсть еще один, непредусмотрительно оставленный в том же месте. Бронек выскочил из сарая и гнался за Конем через двор и поле, когда же силы его были на исходе, начал кидать в собаку камнями, пока та не скрылась в кустах. Траекторию побега устилали лепестки маков.