– Не могу надолго бросить позиции. Лучше ты к нам.

– Хорошо. Идем.

В помещении у печки офицеры грели руки, и Лабунский коротко рассказал о своих приключениях. О том, как они последними оставили Воронеж.

– И что потом? – спросил Штерн.

– Мы выехали в штабной машине. И сразу лишись сопровождения. Наш конвой из взвода кубанских казаков покинул нас.

– И сколько вас осталось?

– Полковник, я и шофер-прапорщик. Три раза едва не нарвались на красные отряды. Дважды нас атаковали какие-то оборванцы. Именовались партизанами. Благо шофер позаботился о ящике гарант и ручном пулемете «Льюис». Отбились. Затем на узловой станции увидели наш бронепоезд. Авто пришлось бросить.

–Это еще почему?

– Бензин, капитан. Никак нельзя было его достать. Пересели на простую крестьянскую телегу. Наш прапорщик реквизировал её у какого-то крестьянина. Хотя он отдал ему взамен автомобиль.

– Без горючего? – засмеялся капитан. – И долго вы путешествовали на телеге?

– Недолго. Немногим больше недели. Полковник Кальве всюду имеет связи и пристроился к штабу тыловой группы генерала Деева. С тех пор я с комфортом путешествую в генеральском вагоне, как не стыдно мне в этом признаваться. Тебе несладко пришлось?

– Какое там! Я постоянно на передовой. Надо же кому-то сражаться с красными. С юнкерами Слуцкого переведён в полк Манштейна. У них не было пулеметной команды.

– И Слуцкий с тобой?

– Да. Скоро вернется в расположение.

– Ты укрепляешь позиции, капитан?

– Приказано создать заслон, если появятся красные. Третий полк занимает позиции по всей линии.

– Какой линии? Здесь я не заметил никакой линии обороны, капитан.

– Они называют это линией обороны, Петр. Хотя укрепления хлипкие.

– Если правда, что конница Будённого прорвала фронт у Дебальцево, то неужели ты думаешь…

– Они прорвались, поручик. Сведения верные. Ныне идет бой у села Алексеево-Леоново. Там Марковская дивизия стоит. И в ней эскадрон штаб-ротмистра Аникеева. Хотя людей у него не больше пятидесяти.

– Я не такой знаток тактики, капитан…

– А и не нужно быть знатоком, поручик. Мы отступаем по всему фронту. Марковцам позиций не сдержать. Они обречены. Им никто не поможет. И скоро мы оставим и Ростов и Новочеркасск. Все города, с которых мы с тобой начинали, поручик.

– В штабе у Деева говорят, что это временно. Даже поговаривают о замене командующего.

– Что? – Штерн посмотрел на Лабунского.

– Многие наши генералы винят во всем Деникина.

– И кто займет его место?

– Кто знает? Кутепов или Слащев. А может Врангель.

– Мне иногда кажется, что армии больше нет, Пётр. Разрозненные части. В большинстве деморализованные. Казаки бегут. Если бы не «дрозды» красные продвинулись бы дальше. Туркулу памятник ставить нужно. Но наши силы также на исходе. Но я же не сказал тебе главного, Пётр! Я видел Софию фон Виллов!

– Где?

– В эскадроне у Аникеева.

– Как же она там оказалась?!

– Я не знаю, времени поговорить у нас не было. Но это была она. Хотя возможно, что она уже и не там, Петр.

– Если она с Аникеевым, то не бросит его. И она с марковцами.

– На первом рубеже обороны.

– Но Марковская дивизия обречена.

– Остатки Марковской дивизии, поручик. Там не больше восьмисот человек осталось. Но мы все ныне обречены, поручик. Может, и я вот здесь умру.

– Погоди хоронить себя, капитан. Можешь выхлопотать для меня место в своем отряде?

– Что? – не понял капитан.

– Я прошу места в твоем отряде.

– Ты сошел с ума, Пётр?

– Нет.

– Ныне места хлопочут в поезде твоего генерала Деева. А в пулеметной команде они есть всегда, тем более для настоящего боевого офицера…

***

Поручик Лабунский вернулся к полковнику Кальве и сказал о своем желании перевестись в пулеметную команду капитана Штерна.