Гусь. Это была тушка убитого гуся. Без головы.

Дело рук того мужика, и кровь, что капала с топора, которую она недавно отмыла, была от птицы.

Если так пойдет дальше, то Сима вернется в город с нервным срывом и сексуально озабоченной. Девушка встала, мороз стал пробирать, и долго находиться на улице в одном халате и тапочках было опасно.

Но дернув дверь, не смогла ее открыть.

– Не поняла?

Дернула еще и еще, ничего не получилось.

– Да как так-то?

Дверь не поддавалась ни в какую, должно быть, крючок запал.

– Прекрасно, осталось заморозить задницу, заработать цистит к Новому году и воспаление легких.

Сима пробубнила себе под нос, скрипя снегом под тапочками и обняв себя руками, пошла, заглядывать в окна, надеясь, что хоть одно из них можно открыть.

Голые ноги утопали в сугробах, стало еще холоднее. Она обошла дом там, где были расчищены дорожки, заглянула к гусям, те, сытно наевшись, уже спали. В бане было теплее, но, сколько бы она ни терзала выключатель, лампочка не загоралась.

– Да что с этим домом не так?

Накинув найденную в предбаннике старую шаль бабы Зои, снова вышла на улицу. И решив, что нужно звать на помощь соседей, пошла в сторону ворот. Все-таки деревня, люди здесь должны быть приветливые, в помощи не откажут, а она уж отблагодарит потом по-соседски, чем сможет.

Странно, но Сима только сейчас обратила внимание, что ни в доме напротив теткиного, ни в том, что рядом, не горел свет, а еще были заметены ворота. Она не помнит, кто жил в них, последний раз гостила, чтоб на несколько дней, лет пять назад. В основном приезжали с мамой на день, а вечером уже в город.

В доме с красным петушком на флюгере жила баба Галя, к ней приезжал внук, да, точно, внук, Антошка, такой рыжий забавный пухлый пацан. Они вместе как-то убегали от гусей, его они не «любили» так же люто, как и Симу. Интересно, какой сейчас Антошка? Наверное, толстый и лысый.

Серафима засеменила в тапочках дальше по расчищенной тропинке, сильнее укутавшись в шаль. Не время было предаваться воспоминаниям, сейчас задача была не окоченеть и не замерзнуть в сугробе, как местный алкаш.

Вот потеха-то будет, и найдут ее окоченевшее тело пятьдесят второго размера без трусов под утро в замысловатой позе. Пересудов до весны не переслушать будет, о том, как внучатая племяшка бабы Зои, поехала кукухой и куда-то поперлась в тапках в декабре.

Сима остановилась, через узкие щели добротного забора было видно, как в окнах дома горел свет, это обнадеживало. Но как только девушка подошла к воротам, раздался громкий собачий лай, вздрогнула от испуга, чуть не упала. Встретиться задом с сугробом не хотелось.

Тут если не замерзнешь, то загрызет какой-нибудь волкодав. Сима начала давить на кнопку звонка, удивляясь, что она здесь вообще есть, в деревне такое практически не встретишь. А тут высокий, явно новый забор, красивый фонарик над калиткой, она такие видела в модном журнале по дизайну ландшафта.

– Эй! Эй, есть кто? Мне нужна ваша помощь! Люди!

Сима пыталась перекричать лай собаки, не услышала шагов и скрежета металла замка. А когда перед ней возник снова тот бородатый мужик, отшатнулась, схватилась за грудь, а ноги реально подкосились от страха.

Господи, это она что – пришла к нему? Пришла сама? К маньяку!

– Гром, фу, место!

Сима хотела последовать примеру пса и тоже уйти на место, голос был до того грозный, пробирал крепче мороза до костей.

– Куда?

Развернулась бежать, эта была вполне нормальная реакция на этого мужчину. Тень от фонаря падала на его лицо, сейчас он казался диким, обросшим отшельником. Сима попятилась, начала заваливаться назад, шаль упала с плеч, но огромная ручища схватила ее за ворот халата, потянула на себя, ткань затрещала, грудь обдает холодом.