– Да, Макс, ты прав, как всегда. Но здесь, в России, за мою безопасность отвечают русские. А они тоже профессионалы в своем деле. Будем надеяться, что всё будет ОК.

– Знаешь, Дэвид, я столько раз слышал эту фразу о профессионалах от ныне покойных людей, что у меня она сразу вызывает жуткий дискомфорт. Это значит, что сам собеседник не потрудился продумать все варианты развития событий и не принял никаких мер противодействия врагам. У русских это называется «понадеяться на авось». Охрана всегда будет действовать шаблонными методами, которые легко обойти при наличии небольшой фантазии. Мы с тобой не должны думать и поступать, как последние шлемазлы (неудачники). Если мы погибнем – то справедливая кара никогда не настигнет этих подонков.

Звонок телефона прервал речь Макса. Макс приложил трубку к уху и выслушал собеседника.

– Вы уверены, что это именно он? Я скоро буду на месте. Подготовьте всё к моему прилёту, – Макс отдавал распоряжения по-русски. Как профессионал, он не стал посвящать Дэвида в подробности разговора. Макс встал из-за стола и, пожав руку Дэвиду, вышел из ресторана.

Гюнтер прилетел в Австрию рейсом «Люфтганзы». До встречи в Киева у него было два свободных дня. Первым делом он направился в офис компании «GK», владельцем которой он теперь являлся.

Большой кабинет, обставленный старой дорогой мебелью, напомнил ему кабинет деда в колледже. Те же дубовые панели на стенах, кожаные кресла с резными ножками и спинками. Георг Крюгер любил комфорт и основательность во всём, что его окружало.

В сейфе, стоящем в нише стены позади кресла, Гюнтер нашел ключ от хранилища. Отдельный лифт спустил его в подвал. Гюнтер подошел к бронированной двери хранилища и вставил ключ в скважину. Сердце колотилось в груди с удвоенной частотой. Он приложил ладонь к поверхности двери в том месте, о котором ему рассказал отец, и услышал звон колокольчика откуда-то сверху. Теперь можно было поворачивать ключ.

Замок двери щёлкнул, и тяжёлая дверь мягко двинулась вглубь хранилища. Гюнтер вошел в помещение и включил свет. Огромный подвал был наполнен ящиками и шкафами, на стенках которых были наклеены описи хранящихся в них предметов.

Гюнтер открыл наугад несколько ящиков – в них лежали старинные монеты, посуда из золота и серебра. На всех предметах были наклеены бирки с учётными номерами и названиями музеев, откуда они были вывезены. В отдельном помещении хранились разного размера картины – они стояли вертикально в выдвижных рамах. В помещении поддерживалась постоянная температура и влажность. Гюнтер выдвинул одну из картин – с полотна на него смотрели глаза молодого человека в костюме 16 века. Краски потемнели от времени, все полотно было покрыто сеткой мелких трещин.

Гюнтер рассматривал одну картину за другой. Подписи великих художников прошлого, названия шедевров из ограбленных музеев и частных коллекций остались в его памяти. Сотни ящиков, десятки картин. И это только из одного подземного хранилища! А сколько всего может быть в остальных хранилищах, координаты которых были на флэшке! Уже полвека эти шедевры находились в подвале без движения. Возвратить картины в музеи означало привлечь к себе внимание фашистов, которые считали, что картины хранятся в тайном бункере. Самым правильным было оставить всё в подвале – время возвращать шедевры владельцам ещё не пришло.

Дед использовал лишь малую часть изъятых у фашистов ценностей. Множество ящиков с фашистским орлом так и стояли опечатанные пломбами.

Гюнтер прикинул стоимость хранящегося в подвале – сотни миллионов долларов! Сам Гюнтер никогда не стал бы продавать принадлежащие не ему вещи. Но он нисколько не сомневался, что герр Краузе сделал бы это без малейшего раздумья. Что ж, дед лишил нацистов огромного состояния. Но не всего. Гюнтер захотел узнать, где и какие бункеры, построенные дедом, до сих пор стоят полными награбленным. Он закрыл хранилище и поднялся в кабинет деда.