Сейчас Стаханов нигде постоянно не работал. Летом ездил сезонным рабочим на южные курорты, где не забывал побывать на пляже в компании столичных загорелых красоток. Все остальное время он просиживал в кабаках, играл в футбол в городской команде, а в случае депрессии читал книги по восточной философии. Не брезговал он и хорошей спортивной дракой. Однажды Валентину он сказал:

– Не понимаю, почему многие люди так боятся драки? Наоборот, круче этого может быть только секс.

Валентин тогда только хмыкнул, приняв слова друга за шутку, но позже понял, что говорил тот искренне. Жизнерадостность Стаханова была заразительной, поэтому для обозначенной компании он был неким стержнем, скреплявшим таких разных людей в одном кабаке.

Его путь в «Дром» оказался довольно оригинальным. Однажды ночью, подвыпившим он наткнулся на бродившего без сна Лёнчика, мрачного и озабоченного проблемами, где достать денег на выплату долга. Кто-то из них посмотрел на другого косо, и завязалась маленькая потасовка. Ленчик не дал себя в обиду и не оробел перед грозным Стахановым. В общем оба, остудившись, держась за разбитые носы, зашли в перестраивающийся кабак и загладили инцидент хорошей водкой.

Таким было ядро компании Валентина. Его отдушина.

После очередного обязательного посещения прадеда Валентин направился в «Дром». Поднявшись по ступеням, он оказался в главном зале заведения. Чтобы его создать пришлось снести перегородки нескольких квартир, остатки стен замаскировали украшательствами, нацепили на них полки со всякой мелочью.

В одном из углов Лёнчик оборудовал свой «наблюдательный пункт» – столик, за которым он сидел и смотрел телевизор, закрепленный на стене. Над местом Лёнчика на полке красовалась модель барка «Крузенштерн», которую он кропотливо собирал полгода. По углам заведения он понаставил свою гордость – лучшие модели, собранные им за все годы увлечения. Его гордостью был испанский белоснежный фрегат девятнадцатого века «Хуан Себастьян де Алькано».

– Ленчик, ты хоть бы мух вытравил. Развел тут стада, – вместо приветствия сказал Валентин.

– Нет, пусть поживут – приезжих сегодня нет, а вы потерпите. То же ведь живые твари.

– Ты это о мухах или о нас? – прищурился Валентин.

– А ты как думаешь? – Лёнчик раздавил сигаретный бычок в пепельнице.

– Ладно, проехали. – Валентин огляделся в поисках Настасьи. – А где твоя официантка? Уволил что-ли?

– Заболела, дома сидит. А Верка заменить не может, у нее кто-то там умер. Садись здесь, я для тебя побуду сегодня официанткой.

– Да иди ты. Мало того, что страшный, так еще и обсчитаешь, еврейская морда.

– Какой я тебе еврей? – обиделся Лёнчик (он всегда обижался на такие колкости Валентина). – Я немецкой крови.

– Понятно, немецкий еврей, – закивал Валентин.

Ленчик скрылся за стойкой бара, зазвенел стаканами и прочим стеклом.

– Как обычно? – донесся его голос.

– Нет, мне сегодня нужно еще бумажки дописать, воды дай.

– Понятно, крыса канцелярская, – закивал Ленчик, передразнивая Валентина.

Валентин обратил внимание на включенный телевизор. Вышколенная дикторша, Марина Пригожкина, известная всей стране по одному недавнему скандалу, читала сводку новостей.

Красивая баба, подумал Валентин. На мою похожа, только моя – дрянь.

Он вспомнил, как впервые встретил свою супругу, как слепо влюбился нее, упорно не замечал ее явнейшие недостатки, как через пять месяцев предложил ей выйти за него, наивно мечтал о детях, и тут такой облом. Для него открывшаяся реальность была крушением Вселенной. Запоя тогда чудом удалось избежать.

– …шестьдесят человек признано некомпетентными. И переходим к родным новостям. – Пригожкина очень изящно и естественно передвинула лист на своем столе (чисто символический, весь текст выводился на стекло перед объективом камеры). – Президент нашей державы завтра посетит Большую окраину. В связи с известным пристрастием к древностям и поломкой личного самолета, автоэскорт президента сначала направится к Серебряному кургану, где археологи представят ему недавно открытые сокровища ранней срубной культуры…