– А отчего дитя для тебя в этой ситуации – обуза?

– Потому что я не могу жить сам для себя: я обязан растить сына.

– Что ты этим показываешь своему сыну?

– Я показываю свои проблемы, свою слабость. А кому можно показать свою слабость и свои проблемы?

– Только самому близкому или родному человеку. Вот я и делюсь с ним своими бедами. А он уж сам решает: брать на себя мои проблемы или нет. Возьмет на себя – пойдет по пути зла, и будет мучаться вместе со мной да нести этот крест всю жизнь, пока не поймет, что она никчемная. А откажется – пойдет по пути добра, и свою жизнь устроит так, как необходимо ему несмотря на нашу взрослую беспомощность. Сын увидел мою ошибку.

– А что, по-твоему необходимо увидеть сыну после таких слов Батюшки?

– То, что я говорю ему эти слова от своего бессилия: что я хотел бы изменить свою жизнь, но не могу – на это не хватает сил. Я хочу счастья и благополучия сыну в жизни, но не могу его дать, потому что у меня связаны руки. И у меня остаются силы только на то, чтобы показать сыну свою боль да сказать ему из последних сил: «Сынок, мне больно! Не повторяй моих ошибок!»

– Дак выходит: Батюшка сыну – спутник? – с наигранным любопытством спрашивает меня баба Гуля.

– Да, и даже тогда, когда отцу очень тяжело. Где-то внутри себя отец понимает, что взвалил на себя непосильный груз, взяв ответственность за жизнь сына, и он рад бы его сбросить, да сил не хватает. И этими словами он просит о помощи: о том, чтобы сбросить этот груз.

– Та-а-ак, рассмотрели… А теперь увидь, что ты – мама, и говоришь своему сыну: «Да на кой черт я тебя родила, этакого оболтуса? Все равно никакого проку нет, только зря мучалась!» Что ты этими словами хочешь сказать сыну?

– … что мне очень больно, что нет больше сил с ним бороться, что у меня связаны руки и ноги и охота избавиться от непосильного груза.

– Это с кем бороться-та?

– С собой и с сыном.

– Это как так? – подзадоривает меня бабуля.

– Ну-у… Бороться с собой из-за того, что я что-то делаю не так. А бороться с сыном – значит заставлять его слушаться и жить так, как я ему велю.

– А для чего ты ему велишь жить так, как хочешь ты?

– Чтобы он в своей жизни не повторял моих ошибок. Ведь я, как мать, больше его прожила, жизнь поняла и увидела, что она не проста – в ней много боли. И если он наступит на эту боль, то ему будет больно и мне, потому что он мой сын.

– Так, но что это за боль?

– Боль от того, что я, как мать, когда-то сделала ошибку, взяв ответственность за жизнь сына. И она меня теперь душит, не дает возможности жить. Во мне постоянно идет внутренняя борьба и борьба с сыном. Он отстаивает свои права. А меня связывают обязательства и долг перед ним. И я не могу отпустить сына. Он бьется за волю, а я говорю: он – мой! И я держу его, как хищник свою добычу, душу и прижимаю к стенке на столько, на сколько меня душат обязательства и долг перед ним.

– Да-а-а… – протягивает баба Гуля и продолжает: А что тебе связывает руки и ноги?

– О-ой… Тяжело стало, бабуля… – вмиг окунает меня в боль этот вопрос, и я отвечаю: Какое-то давление… Правила семьи и общества, законы…

– Какие такие правила семьи?

– Мне мама говорила, что мать должна нести свой груз, воспитывая детей – это ее участь. Она говорила: «Я несла эту тяжесть всю жизнь. Ведь вас у меня шестеро. И во время войны одна выдержала – отец был на фронте. Я порой не знала, чем вас кормить. Ходили, как оборванцы. Но выдержала. Все живы. Все на ногах. У всех свои семьи. Свои дети. И сами даете напутствия им. Вот так и ты, терпи. Бог любит нас, терпеливых, и помогает нам. Пусть не всегда, но все же…»