– О допустимости сталинских репрессий во имя самого гуманного строя?

– Нет, та недалёкая и циничная дискуссия, – много или мало убил Сталин или «разоблачивший» его Хрущёв, велась для того, чтобы считать или не считать социализм самым гуманным строем, а эта дилемма требовала иного подхода и не куриных мозгов. С одной стороны, в 17-м году Церковь со своим каноном смирения была полностью сметена во имя справедливости и равенства долгожданной Революцией, но ни справедливости, ни равенства достичь не удалось, то есть народ заплатил реками крови за то, чтобы зачинщикам воздавали почестями. С другой стороны, после 91-го года в стране возродили классическое буржуазное неравенство и прежнюю несправедливость наряду с исконной Церковью, ранее убив в людях веру и совершив преступление перед Богом.

– Это не дилемма – тут нечего выбирать.

– Согласен. Эта притча о двух разбитых корытах. Я специально поступил, как на семинаре со студентами, чтобы ты пришла к этому выводу сама. В приведённой задаче всего одно искомое неизвестное – справедливость и равенство, тем не менее, решения у этой задачи нет. Ленин и Ельцин крупно накосячили и выхода не нашли. Необходимо изменить условия достижения искомого, и тогда мы получим желаемый результат, а он заключается в создании такого общества, в котором стремление к справедливости и равенству для всех станет выгодным. А у нас всё наоборот.

– Ты что, знаешь решение, которое не нашли Ленин и Ельцин?

– Ага. Фиктивная церковная доктрина о грядущей посмертной вечности и наихудшая модель звериного капитализма для этого не годятся, хоть бейся задом о потолок. Но олигархам нужен именно такой капитализм, чтобы быстро богатеть, а церковникам – как раз такой закон, какой Спаситель не приносил. Подобный выбор исторического прогресса выглядит «идентично натуральному», однако ведёт не к равенству, братству и справедливости, как хотел Христос, а от них. Ты сама знаешь, что происходит с человеком, который действует вопреки Наставлениям Закона Реинкарнации, но попы здорово расстарались, чтобы мы смотрели на загробную тайну через мутное, грязное, закопчённое ими стекло. Разумеется, попы реинкарнируют вместе с нами, просто они не хотят, чтобы мы знали, что реинкарнируем вместе с ними, и понимали больше, чем им нужно.

– Тогда ничего нельзя изменить.

– Да, всё попадёт туда, куда запланировано: народное благосостояние одноразовых поколений – в офшоры, офшорная аристократия – в фиктивный вечный ад, смиренные прихожане – в фиктивный вечный рай; буржуи будут грести прибыль и гнать её за рубеж, а священники с наружным видом благодетели – проповедовать христианское смирение и одноразовую телесную жизнь души. Ничего нельзя изменить по двум причинам: всё это безобразие устроено дьяволом очень тонко, и об этих тонкостях, в которых и сидит дьявол, не знает большинство людей.

– Мне кажется, что я понимаю тебя всё больше.

– Если бы люди знали, что уже жили на земле, очень многое удалось бы изменить, но нет – не для того попом приватизирован Творец.

– Всё равно я слушала тебя очень внимательно.

– Ладно, с этого места я больше не буду тебя перебивать. Помоги, пожалуйста, разобраться, как любили в первые десятилетия XVI века.

– Ты не представляешь, как всё было просто и строго. Церковь считалась единственным местом поклонения Богу, а Лютер говорил, что молиться можно дома – в своей обители, и к святой истине может приобщиться любой, кто умеет читать Библию. Это бесило церковников, потому что подрывало устои католической церкви и папскую власть. Частое посещение церкви с продолжительными молитвами было обязательно, как и соблюдение всех постов.