К ночи староста расчувствовался так, что предложил мне свою спальню, и мне пришлось охолонить его, от такой назойливости. Пожелав гостеприимным хозяевам доброй ночи, я отправился на сеновал, где и уснул куда как лучше, чем на любом королевском ложе.

Утро, едва только занялось предрассветными лучами, всходившего над морем солнца, а я уже был в седле. Путь был нам с конем хорошо известен, и я практически не прикасался к поводьям. Неспешной рысью мы скакали на север, мимо уже посещенных нами двух курганов, к третьему, что возвышался над своими собратьями, словно пик над длинной, горной грядой. Он был как минимум вдвое выше и на столько же шире тех, где я уже побывал вчера.

Едва почувствовав ауру страха, я тут же повесил на себя ментальный щит. У меня не было ни малейшего желания вновь присутствовать на хоровом пении местных не упокоенных душ. Кроме того, я опасался, что в этом громадном кургане, одними лишь певцами и распевами, дело не ограничится. Коня мне тоже пришлось оставить гораздо дальше, чем за сто шагов, потому что едва повеяло страхом, он забеспокоился, стал прядать ушами, фыркать и косить глазом в сторону обратной дороги.

Пешком мне предстояло преодолеть шагов триста, не меньше. И если сам я этот путь готов был, по утреннему холодку, проделать шутя, то вот тащить с собой весь инструмент, было делом не легким. Я не знал насколько сильно зарос или засыпан вход в этот курган, и поэтому ограничиваться только лопатой и ломиком не стал, взяв с собой весь набор шанцевого инструмента.

Нагруженный железом, я приближался к восточной стороне могильника и с тревогой наблюдал, как все больше прогибается мой ментальный щит. Наведенная аура от этого кургана была на порядок сильнее, чем от двух предыдущих вместе взятых. Когда я был уже совсем близко к каменной стене, даже сквозь, вроде бы как по идее, полностью экранировавшую меня защиту, я начал слышать невнятный шёпот и бормотания.

– Иди сюда, освободи наши души! – Доносилось до меня все отчетливее, с каждым пройденным мной шагом.

– Иду, иду…, – пробормотал я себе под нос, стараясь чтобы это прозвучало не слишком громко.

Я, если честно, не слишком был расположен лишний раз тревожить, итак, донельзя беспокойных местных покойников. Но, как оказалось, кто-то из них все же смог, мало того, что расслышать меня, но и понять довольно-таки сильно искаженный, за прошедшие сотни, а точнее – тысячи лет диалект, на котором я это произнес. В итоге у нас завязалась, весьма фантасмагоричная беседа:

– Ты кто будешь, чужеземец? Какому воинству ты принадлежишь? – Голос возникал теперь у меня прямо в голове, и диалог далее протекал на ментальном плане, что решило вопрос с диалектами, произношением, и прочими препятствиями и возможными, при речевом общении, недопониманиями.

– Я – Мортос, человек, ни к какому воинству, политическому лагерю, или королю не принадлежу. – Ответил я честно, не став заморачиваться вопросами, какого собственно лешего со мной беседует чей-то дух, напрочь наплевав на все мои защитные ментальные щиты и построения, словно их и не было вовсе.

– А кто правит ныне этими землями? – Спросил мой собеседник.

– Насколько я понимаю, никто тут ничем уже не правит. Всех тех, кто чем-то и кем-то, когда-то правил, давно нет в живых. Как говорят умные люди – этот мир умирает, вместе с магией и всем волшебством, что еще здесь остались.

– Сколько же веков прошло с тех пор, как нас тут захоронили? – Погрустнел дух.

– О! Скорее несколько тысячелетий! Точнее не скажу, потому как не знаю ни даты ваших тут захоронений, ни точки отсчета ваших летоисчислений. Пока я тут копаю землю, расскажи лучше свою историю, хотя бы вкратце, и что ты хочешь от меня? Чтоб я провел какой-то обряд? Или как именно, по-вашему, согласно древним верованиям, нужно мне вам помочь, чтобы наконец-то упокоить ваши души?