Здесь останавливает нас вопрос: почему Святослав не дал никакой волости младшему сыну своему Владимиру, сам сначала и уже после отправил его к новгородцам по требованию последних? Летописец как будто спешит объяснить причину явления; Владимир, говорит он, был сын Малуши – ключницы Ольгиной, следовательно рабыни, ибо, по древнему уставу, человек и вольный, ставший ключником, по этому уже самому превращался в раба. Итак, Владимир был не совсем равноправный брат Ярополка и Олега. Многоженство не исключало неравноправности: если было различие между женами (водимыми) и наложницами, то необходимо долженствовало существовать различие и между детьми тех и других. Но если многоженство не исключало неравноправности детей, то по крайней мере много ослабляло ее: было различие между детьми наложниц – правда, все же не такое различие, какое, по нашим понятиям, существует между детьми законными и незаконными. На это малое различие указывает уже то явление, что новгородцы приняли Владимира как князя и после не полагается между ним и братьями никакого различия.

Здесь, естественно, имело силу не столько различие между законностью и незаконностью матери, сколько знатность и низость ее происхождения; разумеется, ключница, рабыня, полюбившаяся Святославу, не могла стать наряду с другою его женою, какой-нибудь княжною или дочерью знатного боярина; отсюда низость матери падала и на сына, не отнимая, впрочем, у него отцовских прав; Владимир был князь, но при случае, когда нужно было сравнить его с остальными братьями, могли выставить на вид низкое происхождение его матери; так, после полоцкая княжна Рогнеда, выбирая между двумя женихами, Ярополком и Владимиром, говорит, что она не хочет идти замуж за Владимира как сына рабыни. Обратить внимание на это обстоятельство было очень естественно княжне, ибо при многоженстве женщины знатного происхождения старались как можно резче отделить себя от наложниц своих мужей и презрение, которое питали к наложницам, старались переносить и на детей их. Святослав сначала не дал волости Владимиру и потом отпустил его в Новгород, могши в самом деле испугаться угрозы новгородцев, что они откажутся от его рода и найдут себе другого князя. Добрыня хлопотал об этом, надеясь во время малолетства Владимирова занимать первое место в Новгороде и не надеясь, чтобы после старшие братья дали младшему хорошую волость; новгородцы же приняли малолетнего Владимира потому, что он все-таки был независимый князь, а не посадник, притом же надеялись воспитать у себя Владимира в своем обычае; они и после любили иметь у себя такого князя, который бы вырос у них.

Княжение Святослава кончилось на Руси; он отдал все свои владения здесь сыновьям и отправился в Болгарию навсегда…

Каковы бы ни были причины и обстоятельства смерти Святославовой, Ярополк остался старшим в роде княжеском, и Свенельд при нем в большой силе. Для объяснения последующих явлений мы не должны упускать из виду возраста детей Святославовых: Ярополку было не более 11 лет, следовательно, при нем должен был находиться воспитатель; кто был этот воспитатель, в каком отношении был к нему Свенельд и как получил важное значение – об этом летописец ничего не знает. Мы не должны только забывать, что Ярополк был малолетен, следовательно, действовал под чужим влиянием. Единственным событием Ярополкова княжения, внесенным в летопись, была усобица между сыновьями Святослава. Мы знаем, что охота после войны была господствующею страстью средневековых варваров: везде князья предоставляли себе касательно охоты большие права, жестоко наказывая за их нарушение. Это служит достаточным объяснением происшествия, рассказанного нашим летописцем: сын Свенельда, именем Лют, выехал из Киева на охоту и, погнавшись за зверем, въехал в леса, принадлежавшие к волости Олега, князя древлянского; по случаю в это же время охотился здесь и сам Олег, он встретился с Лютом, спросил, кто это такой, и, узнав, что имел дело с сыном Свенельдовым, убил его. Здесь, впрочем, несмотря на предложенное нами выше общее объяснение поступка Олегова, нас останавливает одна частность: Олег, говорит предание, осведомился, кто такой позволяет себе охотиться вместе с ним, и, узнав, что это сын Свенельдов, убил его. Зачем предание связывает части действия так, что Олег убивает Люта тогда, когда узнает в нем сына Свенельдова? Если бы Олег простил Люту его дерзость, узнав, что он сын Свенельда – знаменитого боярина старшего брата, боярина отцовского и дедовского, тогда дело было бы ясно; но летописец говорит, что Олег убил Люта, именно узнавши, что он сын Свенельда; при этом вспомним, что древлянскому князю было не более 13 лет! Следовательно, воля его была подчинена влиянию других, влиянию какого-нибудь сильного боярина вроде Свенельда. Как бы то ни было, за это возникла ненависть между Ярополком и Олегом; Свенельд хотел отомстить Олегу за сына и потому не переставал твердить Ярополку: «Поди на брата и возьми волость его». Через два года, т. е. когда Ярополку было 16, а Олегу – 15 лет, киевский князь пошел ратью на древлянского; последний вышел к нему навстречу с войском, и Ярополк победил Олега. Олег побежал в город, называемый Овруч; на мосту, перекинутом через ров к городским воротам, беглецы стеснились и сталкивали друг друга в ров, причем столкнули и Олега; людей попадало много, за ними попадали лошади, которые и передавили людей. Ярополк вошел в город Олега, взял на себя власть его и послал искать брата. Долго искали князя и не могли найти. Тогда один древлянин сказал: «Я видел, как вчера столкнули его с моста». Стали вытаскивать трупы изо рва с утра до полудни, наконец нашли Олега под трупами, внесли в княжий дом и положили на ковре. Пришел Ярополк, начал над ним плакаться и сказал Свенельду: «Порадуйся теперь, твое желание исполнилось». Заключали ли в себе эти слова упрек, или Ярополк хотел ими просто объявить старику, что желание его удовлетворено, хотя первое правдоподобнее по связи с плачем, – во всяком случае предание признает, что дело совершено преимущественно под влиянием Свенельда, и очень естественно, что князь не действовал самостоятельно: ему было только 16 лет!