Через три года после появления Грамша в их семье родился ещё один мальчик, его имя стало Рэван. Это был худенький мальчуган с узкими глазами и слегка заострёнными ушками. Рэван повсюду бегал за старшим братом. Но Грамш редко обращал на него внимание, и подолгу играл с новым другом – хромой гиеной Пукой. Пука также очень любила Грамша. Она даже охраняла его сон, не смыкая глаз.

Рэван, как и его брат умел разговаривать со зверьми, но Пука никогда не отвечала ему. Она чувствовала, что в нём существует зародыш непонятного презрения к меньшим братьям.

И вот братья выросли. У Рэвана была молодая жена – Чадра, а Грамш, он не искал человеческой любви. Он постепенно научился разговаривать с деревьями. Тому дару, который не перешёл к нему от родителей. Состарившаяся Пука уже не поспевала за другом в долгих странствиях по лесу. Тогда Грамш сидел с ней и ждал, пока она отдышится. Грамш ещё не замысливал создавать семью. Но Чадра, жена Рэвана, любила Грамша и однажды, ещё до замужества, открылась ему, но старший брат, естественно, воспринял это, как что-то не серьёзное, и остудил пыл любвеобильной девушки. Тогда Чадра поклялась отомстить. Рэван, конечно, ничего не знал об этом. Чадра даже пыталась ночью проникнуть к Грамшу в спальню и обвинить того, что он, якобы, силой затащил её к себе и надругался, но бдительная Пука не впустила её. И после, того как она стала женой Рэвана, она продолжала провожать взглядом его старшего брата, и по её лицу можно было прочитать гримасу чего-то недоговорённого. Вся эта затянувшаяся проблема имела в итоге довольно непредсказуемую развязку.

Грамш и Рэван отправились в лес для того, чтобы старший брат обучал младшего языку деревьев. Пука, понятное дело, пошла с ними. Но как они шли! Старушка Пука каждые полчаса останавливалась и отдыхала. Это бесило Рэвана, и он выдавал что-то по типу этого:

– Мы так и до зимы прогулку не закончим. Ишь ты, комок дряблой шерсти запросил привал. В который раз… за этот час, а?

– Пойми, брат, она уже не молодая. Смотри, как дышит. Моя хорошая, – отвечал Грамш, поглаживая Пуку.

Ночью они легли спать. И только два огонька Пукиных глаз не смыкались, но и Рэван не спал. Он наблюдал за гиеной и говорил:

– Я знаю, ты слышишь меня и понимаешь. Ну, ответь, зачем увязалась за нами? Мы с братом пришли языки познавать, ты-то к чему? Мало тебя в детстве камнями детвора побила, и на старость лет туда же себе?

В первый и последний раз отвечала ему Пука: «Я не укусила тебя ещё лишь потому, что ты брат моего единственного настоящего друга – Грамша».

– Может быть, ещё скажешь, что разорвала бы меня, гнусная гиена, ну-ка, попробуй, – возмутился Рэван, провоцируя Пуку.

Он схватил палку и пошёл на гиену. Она спокойно сидела, не шелохнувшись. Это насторожило Рэвана, он испугался даже подходить к гиене. И, решив спугнуть Пуку, кинул в её сторону палку.

– На-ка, жри, – почему-то прохрипел он.

Конечно, он и не собирался попадать в неё, но роковой бросок был сделан, и палка с силой ударила Пуки прямо в голову. Гиена недовольно взвизгнула и упала замертво с пробитой головой. Похожий исход ожидал и Рэвана, такая же череда случайностей. Он сначала опешил, кинулся к тельцу гиены и тряс её:

– Ты же притворяешься, ну, нет же, зачем я кинул эту палку, о, нет, Пука, что же это? – голосил Рэван.

Когда Пука издала свой прощальный визг, проснулся Грамш. Первое, что он увидел, это, что чей-то силуэт бежит к Пуке и начинает её толи трясти, толи душить. Спросонку, Грамш в один прыжок был рядом с Пукой, а её обидчик уже летел в сторону ближайшего куста, брошенный Грамшем. Жестокая судьба решила, что срок Рэвана уже отмерен. С размаху он ударился о камни рядом с кустами, не успев даже вскрикнуть. Позже Грамш увидел, что столь стремительно вылетал из его рук его младший брат, и, что он мёртв. А неподалёку было его любимое животное, его самый надёжный друг, и также мёртвый. Представляете себе его состояние. С плачем, переходящим в рёв, он метался от одного тела к другому: