Лантана, хоть и привыкла к вниманию мужчин, но она, как ни странно, была непорочна. А Данкан был ей не родным сыном. Он был сыном её сестры. И когда та умерла вместе с мужем от чахотки, трёхлетнего малыша взяла на воспитание Лантана. В детстве она жалела ранимую душу Данкана, сейчас боялась, что он не поймёт и возненавидит, поэтому Лантана никогда не говорила Данкану про настоящих его родителей, а он никогда не спрашивал ничего про отца. Итак, Лантана искала достойного человека, коего в Зокане не было. Таких добрых и отзывчивых людей, как Натан, она никогда не встречала. Она понимала, что нравится ему, и постепенно привыкала к нему.

Данкан хотел, чтобы его учитель и его мама стали одной семьёй. Эти два самых дорогих ему человека должны быть счастливы. А мужа лучше Натана для его мамы он и не мог представить. Но Лантана избегала разговоров об этом с сыном, а Натан и не заикался о своих чувствах вслух. Что-то не так было в Натане для Лантаны. Внешность не волновала её, что-то другое. Натан, казался ей аморфным, слабым и каким-то беспрекословным со всеми. Его плечо не было для неё каменной стеной, но не всё было так безнадёжно.

Как-то вечером в их дом постучали. Потом, не дожидаясь, кто-то стал ломиться в дверь и что-то орать. Натан, как обычно, перед сном читал свои истории Лантане и Данкану, и на этот раз он заговорил о Дедушке-Сказочнике, его перебил стук в дверь.

– Ты что – спишь, валенок? – кричали снаружи.

– Кто там? – спросил Натан, подходя к двери.

– Отворяй, это я Сеоп, не тяни.

– Вы ошиблись.

– Слушай, ещё секунду я здесь постою, и ты – труп.

– Хорошо, я открою, и вы убедитесь в ошибке.

Натан открыл дверь. Снаружи стоял какой-то здоровый мужлан, подвыпивший и разгорячённый. Натан его не знал, а мужик недоумевал:

– Ты кто? А где этот, седой, Па-артилап? – заревел здоровяк.

– Что за Партилап я не знаю, но его здесь точно нет.

– Ты что, дурака из меня здесь разыгрываешь?

– Послушайте, вам бы протрезветь и проспаться, но не здесь, давайте выходите.

– Эге, потише… Мне нужно башмаки залатать, если не найду проклятого «Протри-лапы», то ты их начнёшь делать.

– А, сапожник, Понт Руват, так вон, смотрите, его дом, где свет горит.

– А, понял, ну, ты ничего… Если я тебе, ну, нахамил там, ты держи меня в курсе.

– Всё нормально, до свиданья.

– Не, ну, я зайду ещё – так сказать, извинюсь.

– Не стоит, идите.

Натан закрыл дверь. Ему было очень неудобно за случившееся перед Лантаной. Он даже как-то неловко прощенья попросил за беспокойство. Тут встал Данкан и, одеваясь, сказал:

– Ну, мне пора, я должен идти.

Он уходил в свою мастерскую. Поначалу Натан пытался передать ему способность к исцелению, но, как не пытался Данкан, у него не выходило. Ведь этим даром был наделён только Натан. Тогда Данкан решил попробовать себя в искусстве, стал выдалбливать скульптуры из камня. И сейчас он направлялся доделать какой-то фрагмент. Он работал вечерами и ночами, так как в это время к нему приходило вдохновение.

Данкан ушёл, Натан, закрывая за парнем дверь, обратился к провожающей сына Лантане:

– Вы не беспокойтесь, Лантана, всё будет хорошо.

– А как вы думаете, Натан, этот человек ещё вернётся, как обещал? – спросила Лантана.

– Да, нет, он уже, наверно, завалился где-нибудь и храпит, – ободряюще отвечал Натан, сопровождая это смешной гримасой, на что Лантана улыбнулась.

Их разговор снова перешёл на лесного Дедушку, как в дверь постучали.

– Эй, это я, громила-Сеоп Жилганский, от башмачника, – снова вламывался нетрезвый мужик.

Натан подумал и открыл. Здоровяк вошёл без приглашения, Натан начал его выпроваживать: