Что касается навершия плети с обоймочками, то оно относится к типу С по классификации А. Хакмана (Hackman 1938:124,126), который соотносится со скандинавскими образцами времени около 800 г. или начала IX в. Ближайшие аналогии нашей находке известны в памятниках Аландских островов, где найдены два навершия типа С (Hackman 1938: Taff. 34: 1,2; Kivikoski 1973: 87, Abb. 639). Похожие кнутовища найдены также в памятниках Прибалтики и в русских дружинных курганах (Hackman 1938: 125, 126; Кирпичников 19666: 71-75 (тип I).

В целом, вещи из погребального комплекса в Лапинлахти укладываются во время от конца эпохи Меровингов до начальной половины эпохи викингов (конец VIII—IX вв.). Имеется, следовательно, вероятность их сосуществования в переходный к эпохе викингов период, учитывая отмеченные выше не характерные для серийного массового производства особенности в форме и орнаментации маленьких ракообразных и подковообразных фибул.

Таким образом, мы можем отметить, что, несмотря на общий западнофинский облик погребального инвентаря, ряд вещей имеет свои особенности. Более того, целый ряд категорий предметов был широко распространен в эпоху Меровингов за пределами Финляндии. Как мы убедились, они хорошо известны и на противоположном берегу моря в Восточной Прибалтике. Но, чтобы более определенно решить вопрос о соотношении могильника в Лапинлахти с памятниками Западной Финляндии, нам необходимо сравнить их между собой на уровне комплексов. Для этого следует выявить те памятники Западной Финляндии, где найдены подобные находкам с Карельского перешейка вещи. К ним относятся: Каарина Ристимяки, Маариа Сарамяки, Лието Питкясмяки, Перниё Паарскюля, Перниё Тииккинниеми, Каланти Калмумяки, Мессукюля, Куккоенкивенмяки, Лайтила, Каркку Палвиала Тулонен, Летала, Тенхола Лиллмалмсбакен, Карья Эттерпилен, Вёурю Логпелткангас. Часть этих памятников (Каарина Ристимяки, Сарамяки, Лието Питкясмяки) расположена в бассейне реки Аураёки. Здесь в эпоху Меровингов господствовал обряд, при котором остатки сожжения рассыпались на довольно большой каменной вымостке (Kivikoski 1973: 27-40). Погребения же под каменной кучей (как в Лапинлахти) были распространены в Западной Финляндии в предшествующее время, но к началу эпохи меровингов (около 600 г., то есть за 150-200 лет до того, как была возведена каменная куча у Лапинлахти) там уже преобладали могильники с трупосожжением на каменной вымостке (Hackman 1905: 20-110; Huurre 1979: 128-136; Lehtosalo-Hilander 1984: 279-282). Различаются и вещевые комплексы сопоставляемых регионов Финляндии и Карелии.

В Западной Финляндии в интересующую нас эпоху лишь в южной части современной провинции Похъянмаа сохранялся обряд погребения под каменной кучей (Hackman 1938: 178; Huurre 1979: 132, 166; Ahtela 1981; 80-91), но в них отсутствуют вещи, аналогичные находкам из погребения в Лапинлахти. Этот район, характеризующийся сильным шведским влиянием, образует самостоятельную в культурном отношении область, густо заселенную еще в более раннее время (Huurre 1979: 166-169). Известны редкие каменные кучи и в Центральной Финляндии, но там они маловыразительны и в большинстве случаев не содержат вещей.

Отмеченное нами противоречие между погребальным обрядом и инвентарем могилы из Лапинлахти устраняется, если предположить погребение в ней местного жителя в традиционной для этого таежного района каменной насыпи. Каменные насыпи, как погребальные сооружения, использовались населением Восточной Финляндии, Карельского перешейка и Северо-Западного Приладожья и в более позднюю эпоху викингов (Миккели Мойсио и Хелюля Хернемяки). Обилие вещей в погребении из Лапинлахти следует понимать как типичное явление для меновой торговли с «варварскими» народами. В данном случае, правда, уже отмечаются зачатки местного ремесленного производства и следы постоянного населения. Что же касается предложенного П. Уйно предположения о возможном первоначальном захоронении на поверхностной каменной выкладке с последующим (случайным?) сооружением верхней части каменной насыпи в XI-XII вв., то и в этом случае следует учитывать, что вещи и угли находились у основания большого камня, что хорошо видно на полевых рисунках Европеуса (Uino 1997: 50, fig. 3: И) (рис. 9). Крупные центральные валуны, так называемые «глазные камни», были характерны именно для погребальных насыпей эпохи Меровингов. По всей видимости, именно из-за крупного камня могила и сохранилась. Произведенные Уйно по вещам подсчеты количества погребенных (4-8 мужчин и 1-2 женщины) интересны, но не проверяемы. В самих предметах также не наблюдается заметных внешних различий. При отнесении части изделий к более позднему времени следует учитывать, что материал эпохи викингов – это уже другая эпоха в предметах вооружения и украшениях (см. например Kivikoski 1973). Радиоуглеродная датировка 1040-1240-ми гг., как обоснованно полагает П. Уйно, может быть связана не с самим захоронением, а с позднейшей деятельностью на этом участке. Достоверность датировки снижается тем обстоятельством, что из текста не ясно, какая часть угля и из какого места взята для хронологического определения (Uino 1997: 52). В целом, погребение из Лапинлахти остается уникальным памятником, выпадающем из общего контекста захоронений конца эпохи Меровингов – начала эпохи викингов. Наши предположения по его происхождению можно рассматривать как одну из возможных и, как представляется, обоснованных интерпретаций.