Взявшись за руки, они окружили древний дуб защитным барьером. Мэтью и Матвею пришлось бы пройти через них, если бы они хотели уничтожить это дерево. И в глубине души Элизабет знала, что на этом они не остановятся. Приходило все больше людей, движение росло с каждым часом.

В течение всего дня их колеблющаяся человеческая стена подвергалась испытанию. Мэтью пришел, чтобы нахмуриться и пригрозить судебным иском. Полиция кампуса приказала им разойтись. Они стояли крепко, укоренившись, как железный занавес, и не раскачивались.

Когда солнце опустилось за горизонтом, окрасив небо на западе в яркие тона, Элизабет услышала знакомый голос, выкрикивающий ее имя. Она обернулась и увидела Матвея, проталкивающегося сквозь толпу, лихорадочно осматриваясь.

Элизабет напряглась, испугавшись на какой-то безумный миг, что он пришел, чтобы попытаться вернуть ее с помощью еще большей лжи, сотканной из шелка. Но Матвей не двинулся к ней. Он просто опустился на колени у края круга, выглядя ошеломленным.

"Что я такого сделал?" он прошептал так тихо, что только Элизабет могла расслышать.

У Элизабет не было жалости пощадить его. Она только сказала: "Еще не поздно поступить правильно".

Когда Матвей посмотрел на нее измученными глазами, Элизабет увидела в них отражение правды. Он давным-давно связал себя с Мэтью и пустым обещанием власти. Соблазн денег лишил его заботы и удивления, которые когда-то наполняли его юное сердце. Возможно, оно исчезло уже несколько столетий назад, все больше тускнея с каждым десятилетием.

Он забыл, что значит иметь дом, который стоит защищать. Но видеть, как Элизабет стоит во весь рост, воплощение непокорной женщины – возможно, это пробудило какой-то потухший уголек внутри.

Элизабет увидела все это в промежутке между двумя ударами сердца. Она шагнула вперед, оставив брешь в живой цепи, и протянула руку. Я могу дать тебе, последний шанс, искупить свою вину.

"Помоги нам", – просто сказала она.

Вокруг нее десятки полных надежды лиц повернулись, чтобы посмотреть на Матвея. Он уставился на протянутую руку Элизабет, эмоции промелькнули на его лице слишком быстро, чтобы их можно было прочесть. Наконец что-то затвердело в его глазах. Проигнорировав ее предложение, он повернулся и ушел в тень, не оглядываясь.

Элизабет смотрела ему вслед, и тяжесть повисла на ее сердце, от горя за друга, которым, как она думала, он являлся. Но у нее не было времени на сожаления. Когда над головой появились звезды, она воссоединилась со своими товарищами.

Их долгая ночь бдения только началась.

Когда розовые пальцы рассвета скользнули по верхушкам деревьев, Элизабет стояла с прямой спиной и высоко поднятой головой, полная решимости пережить их долгую ночь сопротивления до рассвета. Она не спала, но адреналин и страсть струились по ее венам, сдерживая когти усталости.

Повсюду вокруг древнего дуба разношерстная коалиция стояла на страже. Некоторые мирно медитировали, в то время как другие переминались с ноги на ногу, бормоча обрывки песни или размахивая пачкающимися пучками трав над потрепанной группой. Они поддерживали друг друга в самые темные часы перед рассветом.

Воздух выжидательно замер, когда первый расплавленный край солнца показался из-за горизонта. Затаив дыхание, Элизабет смотрела, как жидкое золото разливается по их поднятым лицам и безмолвному лесу за ними. Они сделали это.

Слух о продолжающемся протесте быстро распространился по кампусу. По мере того, как над все еще стоящей рощей поднималось утро, их число росло. Болельщики принесли еду и воду, акустические гитары и барабаны джембе, чтобы поднять настроение. Хотя голос Элизабет был хриплым после ночи воодушевляющих песнопений, она снова возвысила его с надеждой и гордостью.