Выводы В. Эрна дополняли и уточняли. Например: «Единственно, о чем забыл упомянуть в этом пространном комментарии В.Ф.Эрн, так это то, что само сознание Платона всеми исследователями его творчества безоговорочно относится к высшим образцам элитарного сознания – от этого и сам миф о пещере приобретает сугубо элитологическое значение. Миф о пещере, по существу своему, есть детализированное описание генезиса элитарного сознания, есть показанный Платоном на собственном примере путь к этике духовного совершенства. Этот путь из пещеры был проделан самим философом. Только с такой позиции мы сможем понять смысл этого образа, в противном случае, нам грозят беспредметные схоластические рассуждения на модную философскую тему».

В результате этой высоконаучной дискуссии, было даже предложено изменить постулат Протагора о мере всех вещей. И такой мерой считать не человека, а мудреца. Вопрос до сих пор остается открытым. И перекликается с другим, актуальным уже в наши дни: что считать нормой, а что – отклонением от нее…

Так вот, способность к познанию сути вещей и явлений нормальными людьми в точности напоминает ситуацию в платоновой пещере – это я без подковырок. И когда с кого-то (такова, по умолчанию Платона,была воля богов) сняли оковы, он начинает мучительно привыкать к новому видению мира вокруг. А потом, пообвыкнув в новой обстановке, пытается рассказать то, что увидел, своим бывшим собратьям (и сестрам, конечно) по (духовному!) заточению. А передача знаний другим людям, не привыкшим доискиваться до сути вещей, сложное дело. И им трудно, и ему… Но надо постараться – дело того стоит. И довольно об этом.

Теоретически, можно обойтись и без высших сил: если получится самому избавиться от оков. Или, по другому, снять исходное ограничение, налагаемое (согласно постулату Гассенди, см. ч.1) стремлением к самосохранению.

Реально ли это сделать? В самом общем смысле, это напоминает те нечастые случаи, когда человек (все-таки прошедший специальную подготовку), вынужден – по необходимости, по жизненным показаниям – выполнить на себе достаточно простое хирургическое вмешательство. Рану зашить или пулю вынуть – даже аппендикс себе иногда вырезали… Для этого, понятно, нужна очень сильная мотивация: ну хотя бы выполнение задания или приказа. С хорошо известной ценой: чья-нибудь или собственная жизнь – или смерть. И тогда получается: вроде бы придуманные киношные эпизоды (вспомним пару боевиков, и не только западных) имеют реальную основу. Приводить еще раз сравнение с кожей здесь, наверное, неуместно, но тоже высочайший уровень боли…

Как же приступить к этой сложной задаче: учиться познавать суть вещей? В общем случае, нужно пробовать снять внешний рубеж психологической защиты. То есть, начинать вырабатывать навык «вживания» во внешние обьекты реальности. Примерно так же, как это делают по системе Станиславского. Там актер учится вживаться в образ персонажа, которого ему предстоит играть, верно? Но начинать с человека будет слишком сложно, всегда лучше начинать с неодушевленных предметов.

Примером здесь могут служить не только великие актеры, у которых это отлично получалось – потому и великие… Это умели делать все большие поэты – проверьте на ком угодно, по выбору. И лучшие из писателей. Свидетельств их современников на этот счет достаточно: немногие из них еще при жизни, авансом, стали классиками.

Ведь что такое классика? Это произведение искусства (любого!), прошедшее испытание на истинность, на достоверность суровым, но бесстрастным и безошибочным судом – памятью своего народа или многих народов, т.е., историческим временем. А в нашем контексте, тоже