При подобном быте переносное жилище является наилучшим.
Что же касается удобств юрты, то я передаю слово великому китайскому поэту Во Цзюй-и, посвятившему юрте прекрасное стихотворное описание. Этот источник опубликован Лю Мао-цзаем [240, S. 471–472] (приводится ниже в стихотворном переводе, выполненном с немецкого подстрочника).
Китайский поэт описывает обыкновенное жилище, в каком мог жить кочевник среднего достатка. Ханская же юрта поразила воображение даже Менандра Протектора, придворного византийского императора, видавшего покои Влахернского дворца. Он описывает шатер с золотым троном, который был так легок, что его могла тащить одна лошадь; другой шатер – «испещренный шелковыми покровами», третий – где стояли позолоченные столбы и золотые павлины поддерживали ложе хана [112, с. 377–379]. Вся эта роскошь не могла до нас дойти; дерево и меха истлели, золото и серебро перелиты, оружие заржавело и превратилось в пыль. Но письменные источники пронесли сквозь века сведения о богатой и неповторимой культуре, и они заслуживают большего доверия, чем немногочисленные археологические находки.
Положение женщин
Пастушеское хозяйство, ведомое отдельной семьей, обычно предполагает патриархальные отношения [182, с. 156 и cл.], и, видимо, тюркюты не представляли исключения. Инициатива сватовства принадлежала мужчинам, и «по смерти отца, старших братьев и дядей по отцу женятся на мачехах, невестках и тетках» [30, т. I, с. 230; 234, vol. II, р. 334–335; 240, S. 42]. И это свидетельство подтверждается, так как после смерти Нили-хана его брат Поши-тегин унаследовал вместе с троном жену покойного – китайскую царевну Сянь-ши. Наследование жен у кочевых народов имело двойной смысл. Во-первых, в дом, точнее в юрту, приходила новая работница, а в тех условиях это было всегда полезно. Во-вторых, обычай предусматривал охрану прав вдовы, так как новый муж должен был заботиться о ней и защищать ее как свою жену. Весьма возможно, что брак не всегда был фактическим, но тем не менее вдова не оказывалась покинутой на произвол судьбы.
Отношение к женщине было подчеркнуто почтительным, рыцарским. Сын, входя в юрту, кланялся сначала матери, а потом отцу [286, р. 1673]. В орхонской надписи с наибольшим пафосом описан бой, в котором Кюль-тегин отстоял орду, где оставались родственницы, которым грозила смерть [ 104, с. 42–43]. У тех народов, где женщины бесправны, как, например, у патанов Гиндукуша, враги их не убивают.