): «ангелолепными сединами украшена». В данном случае на миниатюре Христос изображен не с седыми волосами, что уже само по себе говорит о символическом понимании миниатюристом слова «седина». На другой миниатюре к тому же Житию мы сталкиваемся с примером изображения и понимания миниатюристом седин тоже в их символическом значении. Преподобный Антоний Сийский, как говорится в Житии, приходит в монастырь юношей, что и отражено в иллюстрации (л. 189 об. /114 – илл. 16а): он изображен с темными волосами, без бороды и усов. Но уже в одной из последующих миниатюр (л. 199/121 об. – илл. 16б), иллюстрирующей повествование о рукоположении Антония во священника, которое, в соответствии с текстом, произошло всего лишь через год после его прихода в монастырь, Антоний изображается седобородым, лысеющим старцем. Таким его образ и сохраняется в миниатюрах до самого конца лицевого списка Жития. В данном случае художник явно руководствовался не стремлением реалистично передать течение времени, так как за один год юноша не может превратиться в старика. Образ старца с седыми волосами и седой бородой можно объяснить как прием миниатюриста в изображении внутренних перемен, происшедших в человеке: за один год жизни в монастыре под руководством старца Пахомия юноша Антоний настолько духовно возрос, что стал уже готов на самостоятельные духовные подвиги и на пастырское окормление других. Таким образом, белый цвет седых волос здесь тоже имеет прежде всего символическое значение.

Третье упоминание белого цвета в текстах рассматриваемых житий относится к описанию «Второй пустыни» преподобного Антония Сийского. В этом описании, в частности, говорится: «…окрест же святаго дванадесять берез, яко снег белеющи…» (Сп. 2, л. 201). На соответствующих миниатюрах обоих лицевых списков (л. 308/201 – илл. 17) изображены действительно белые березы – с белыми стволами. Причем в Младшем списке белыми у этих берез изображены не только стволы, но и листья. Безусловно, трудно предположить, что иллюстраторы Жития не знали, какого цвета стволы и листья у берез. В данном случае они «точно» следовали тексту Жития, так как указание на белый цвет использовано в тексте, безусловно, в прямом, а не в переносном (символическом) смысле. Ради наибольшего соответствия тексту миниатюрист пренебрегает использованием тех цветов, которые присущи реальным предметам.

Интересно, что снег, который обычно является неким мерилом всего белого («яко снег белеющи»), никогда не изображается на миниатюрах. Не изображается он даже в том случае, когда в тексте дается прямое указание на зимнюю погоду и на присутствие снега, как, например, в Житии Зосимы и Савватия Соловецких: «И бысте снегове, и ста волнение морское неукротимо и ледовом плавающим по морю…» (Булатн. сп., л. 52). При этом на соответствующих миниатюрах Вахрамеевского и Булатниковского списков Жития (л. 33/51 об. – илл. 18а) Соловецкие острова изображаются с пышной зеленой растительностью, и только в Вахрамеевском списке можно заметить несколько льдин, плавающих в море.

В Житии Сергия Радонежского зимнее время года передано на миниатюре только посредством изображения саней, в которых едет святитель Стефан Пермский (Троиц. сп., л. 213 об. – илл. 18б). Как и в выше рассмотренных миниатюрах, белый снег здесь не изображен, а вокруг саней стоят зеленые деревья.

Таким образом, в средневековой книжной иллюстрации белый цвет не используется миниатюристами при изображении зимы; зимнее время года они передают через некие атрибуты зимы, такие, как, например, льдины в море или сани. Деревья при этом изображаются в привычном для древнерусского читателя-зрителя виде ствола с условно переданной зеленой кроной. Зеленый цвет оказывается здесь непременным и постоянным признаком любого дерева.