Вечером пошла вдоль центральной дороги. Иван Федорович, как обычно, остановил трактор в кустах, под большой березой. Домой не спешил – там опять будут пилить да требовать. А здесь – бутерброд в газете, самогон за сиденьем, да сверчки в траве – благодать.

– Альбина, вечер добрый. Прогуливаешься чай?

– И это тоже. Здравствуйте.

Выслушала жалобы на день сегодняшний, вперемешку с ругательствами, и тремя витиеватыми историями из прошлого, и на ощупь стала выведывать.

– На днях немного заблудилась в лесу. – Иван Федорович поперхнулся, отхлёбывая из фляги глоток счастья. – Ну, немного, говорю ж. Да так напугалась – смотрю, вдалеке фигура мужская в чащу уходит. Косматый такой, большой, то ли зверь, то ли человек. Я его окликнула – мол – помогите, подскажите, где дорога, а он оглянулся так страшно, лица не разглядела, и быстро в чаще скрылся. Мне теперь и по ночам не спится. Все мерещится он – то ли человек, то ли зверь.

– Может, привиделось. – Иван Федорович наконец отхлебнул и блаженно улыбался.

– Да нет, по правде кто-то в лес уходил.

– Ну, – собеседник понял, что от него не отстанут, – жил у нас в лесу раньше лесник. Сейчас не знаю, где он. Полгода здесь в лесу жил, ближе к большому оврагу, а на полгода уезжал куда-то. И так лет пять точно. Больше ни о ком в лесу не знаю.

– А сейчас он где?

– Э, ты никак его в женихи приметила?

– Да нет, просто. А то по ночам спать страшно теперь.

– Не бойся, он из леса не выходит, насколько мне известно.

До пятницы было ещё три дня. По вечерам и ночам всё так же упорно садилась за пишущую машинку. Клавиши продолжали собирать коричнево-серую пыль, а повода смахнуть её, даже малейшего, не появлялось. Только ухал филин, да изредка то ли летучие мыши, то ли ночные бабочки – задевали окно снаружи, заставляя съеживаться и прятаться под стёганое одеяло.

Где находится большой овраг – выяснить у ребят в школе труда не составило. После уроков в пятницу, несмотря на холод, который решил не отступать – направилась в лес. Уже заходя в него, донеслись первые аккорды «Девушки из Мадрида», все стихающие по мере того, как Альбина уходила в темную чащу.

«Во ты дура так дура, – оступившись о скользкий камень и упав на правое колено, тщетно пыталась оттереть грязь с юбки, – ты куда идешь, зачем? Ты ж мать, в конце концов. Еще и учительница! Кому расскажи, что сейчас делаешь – и все, можно сразу сквозь землю от стыда».

«А скучно ведь, – вторило внутри многоголосье, – как скучно-то, до смерти. Дочку до лета сюда не перевезешь, так со скуки и помрешь до июня. А там – тайна! Там, может большой сюжет. – Искатель приключений внутри потирал руки и пучил глаза. – Упускать такую возможность – вот где преступление!»

Альбина, беседуя с собой битый час, плюнула на это занятие, упав в третий раз. Всё равно не договоришься. Возвращаться назад было, как минимум, глупо. По описаниям большой овраг должен был уже появиться, но его все не было. На ботинке слева, замелькало что-то белое, прилипнув к подошве. Опершись о лиственницу, с досадой отодрала белый листок. Откуда это здесь? С игральной карты на неё смотрел чёрно-белый джокер. С минуту играя с ним в гляделки – аккуратно положила карту на пенёк, вытерев пальцы о юбку. Казалось, картинка пропечаталась где-то внутри головы и глаз. В груди зашевелилось что-то неприятное.

Сделав еще круг— судя по одной и той же расщепленной надвое березе – вдалеке вдруг услышала треск. За неимением других ориентиров больше – туда и пошла. Звук все усиливался. А шаг замедлялся.

«И что ты ему скажешь, дура? Эмм, про вас говорят в деревне. Нет. Я новая учительница, и мне скучно, и у меня нет друзей. Ха ха. Я слышала, вы делаете что-то не обычное. Ну да. Бабы в деревне по вам просто с ума сходят. Хочу узнать – почему? О, ну вообще, шикарно. Такую писательницу фантазерку не жалко похоронить сразу вон на том замечательном пригорке, покрытым мхом».