Стоп! Кто сейчас говорит во мне? Дрёма прислушался. В ушах знакомо шумело море, похоже на шум в ракушке, только многократно усиленный. Он сгруппировался и принял вертикальное положение. Над головой, совсем низко пролетела чайка и с любопытством посмотрела на купальщика. Он проводил птицу взглядом и решил возвращаться.

Неожиданно налетевший ветер поднял лёгкую зыбь на воде. Берег медленно приближался…

Чужой берег. Незнакомый!

Дрёма покрутил головой, сердце учащённо забилось – он не узнавал место. Ни пляжа с железнодорожным мостом, ни ржавого забора, ни прежних нагромождений железобетонных конструкций и буны словно утонули под водой, ничто не напоминало ему тот пляж, на который он вышел по узкой захламлённой улочке. Дрёма даже перестал грести руками и ногами. Вместо насыпи – дикие камни и кипарисы, дальше начинался пригорок, покрытый густыми зарослями, они – заросли – будто поглотили всё, что было построено и нагорожено человеком. Город с его привычными ломанными очертаниями – исчез! Исчезли не только частные дома. Начисто пропали пятиэтажки и, что совсем невероятно, – высотки. Те самые высотки, что ещё недавно вознеслись под облака и кичливо взирающие оттуда и на город и на горы.

Дрёма хлебнул морскую воду и закашлялся, событие настолько поразило его, что он начал незамедлительно погружаться в воду. И лишь инстинкт самосохранения заставил его быстро опомниться и, что есть сил, грести к берегу. Он задыхался и кашлял. Красивый кроль, которым он не раз хвалился перед сверстниками, теперь напоминал судорожные движения новичка.

Вот и дно. Подросток быстро выбежал на пляж и затравленно начал оглядываться вокруг. Заметался. Быстро, задыхаясь, пробежал в одну сторону, потом, так же быстро и спотыкаясь, в другую.

Остановился, широко раскрытыми глазами глядя на кипарисы и древние дубы. Так смотрят на нечто совсем поразительное, выходящее за рамки понимания и здравого смысла: я вижу, я ощущаю, я пытаюсь осознать, но мой разум отказывается воспринимать увиденное и воспринятое собственными чувствами.

Нескладное тело неожиданно, несмотря на то, что солнце продолжало нещадно палить, задрожало в ознобе. Дрёма прижал локти к животу, и скорчился на камнях, будто его скрутило болью в животе, и взгляд был соответствующий: страдающий.

– Где я!? Что со мной?..

Он заплакал, заплакал навзрыд. Его тело конвульсивно сотрясалось, а голова болталась, так что со стороны можно было испугаться: как бы не оторвалась совсем. Из гортани сами собой вылетали членораздельные звуки:

– Что это?.. Что со мной?.. Где я?.. Папа… Мама…

И снова:

– Что это? Что со мной…

Вскоре истерика утихла, исчерпав невидимые резервы организма. Дрёма сидел неподвижно и не моргая, нервное движение груди выдавало в нём жизнь и подсказывало: вы ошиблись – я вовсе не скульптура гениального творца, я живой.

Солнце было в зените. Первыми это ощутили плечи мальчика. Они нетерпеливо заёрзали под кожей, ладони пытались спасти их и только усилили неприятные ощущения.

Дрёма вскочил и бросился к воде. Уже вбежав по щиколотку, он словно сумасшедший споткнулся об воду, хватаясь за воздух руками, беспомощно шлёпнулся в воду. Тут же вскочил в полный рост и выскочил на берег. Не выбирая дороги, смешно приседая, когда острые камни впивались в стопу он, тем не менее, добежал до того места где лежали его вещи, небрежно брошенные на гальку. Сверху лежала тетради.

– Что же происходит? Вот же вещи! Мои вещи! Где люди?.. Пляж?.. Железная дорога где?.. Куда пропал целый город!..

На глазах снова навернулись слёзы. Они застлали незнакомую местность, и хоть на минуту примирили его с ней.