И только товарищ Буров в пролете.
От всех огребает.
От Коня - если не убережет мелкую.
От белокурой ниндзи - если обидит мелкую.
От приятелей мелкой - если они ее найдут и потребуют себе, а он не согласится отдать…
И от взбесившегося организма, которому срочно надо попасть одной твердой частью в эту самую мелкую. И из-за невозможности это сделать - организм мстит постоянным неуместным стояком и отсутствием вдохновения.
А, да!
Еще и издатель почту всю засрал вопросами про сроки сдачи рукописи! Еще и от него огребает товарищ Буров.
Ве-се-ло…
И вот как в такой ситуации не запить?
Рука сама тянется в барчику, но в дверь опять скребутся, уже настойчивей, и приходится реагировать.
- Какого хера надо? - вежливо интересуюсь я у пока еще закрытой двери, - нахер пошла!
Но дверь не реагирует на мою просьбу, открывается.
Появившаяся на пороге Драконяша никак не желает замечать моих налившихся кровью глаз, смотрит в пол, переминается на своих тонких копытцах.
Зубастая крысна в ее лапках тянет носом воздух и, сморщившись, чихает.
Ну да, тут тебе не там. Тут я живу, вообще-то! И пишу! И иногда пью. Ну ладно, не иногда. Но это - мое личное дело!
- Крысу эту убери, - рычу я раздосадованно, - пока не заблевала мне тут все!
- Я вам там… Салатик приготовила, - мямлит Драконяша, а затем поднимает на меня свои голубые озера. И я залипаю. Опять. Опять, блять!
У нее глаза… пиздец, никогда таких не видел!
Огромные и светлые. Чистые такие, прозрачные.
Ни одного проблеска интеллекта.
Ни одной мысли.
Сплошная незамутненность.
Конь говорил, она школу с золотой медалью… И на филологическом курс проучилась…
Ощущение, что о каком-то другом человеке говорил.
- С авокадо и редисочкой, - продолжает она, ресницы хлопают, а я дергаюсь, приходя в себя.
- Чего? - рычания, отпугивающего всяких идиоток, не получается, только сип невнятный. - Редисочкой?
- Ну да, - радостно кивает Драконяша, а ее крыса согласно пищит, - и сметанкой! Вкусно!
Мой мозг отказывается воспринимать информацию про авокадо в сочетании с редисочкой под сметаной. Потому что, во-первых, непонятно, откуда у меня в доме завелось авокадо, во-вторых, редисочка. Насчет сметаны есть преположения, что-то такое уже две недели на нижней полке в холодильнике валяется… Но жрать его нельзя, если жить хочешь, конечно же.
- Откуда… Все? - так… Связность речи тоже пропадает… Прям пиздец пиздецовый…
- Так Вера Львовна же приходила вчера, - все так же радостно хлопают реснички, - сказала, детокс у вас.
- Чё у меня? - сип переходит в хрип. Львовна, не иначе, спятила на старости лет…
- Детокс… - пожимает плечами Драконяша, - она говорит, вам надо рукопись сдавать… И нельзя пить. Потому она убрала спиртное и оставила полезые продукты.
Сердце сбоит, я делаю шаг к бару, раскрываю его неверными пальцами… И замираю.
Моей выпивки нет. Ничего нет.
Ни коньяка, который я не уважаю, но на безрыбье и коньяк - пойло.
Ни водки, которую я не люблю, но лучше нее ничего не прочищает чакры.
Ни сладкой хуйни, которая стояла тут с незапамятных времен и спаивалась понемногу жрицам платной и дико дорогой любви.
Даже содовой нет!
Надо будет в холодильник глянуть, может, и кефира нет? В нем же тоже градус?
Молча изучаю пару минут непотребно пустые полки, с треском захлопываю дверцу бара.
Отворачиваюсь от активно изучающей обстановку кабинета Драконяши. Глазки ее светятся неподдельным любопытством, потому что за три дня своей жизни в моем доме, тут она - впервые.
Достаю телефон, набираю Львовне. Сейчас я эту старую курицу… Блять, разделаю на цыпленка табаки.