– Подслушиваешь, Касс? – прошептал в ухо Реми, и меня бросило в дрожь от перепада звуковых ощущений, окончательно сбивая с концентрации.

– Никогда Не Шепчи Мне На ухо! – потребовала я, увы, уже не в первый раз, и вряд ли в последний.

Приятелю очень нравилась эта моя реакция, и прежде за такие проделки он был не единожды бит, но затем мы как-то притёрлись, сдружились. Нас, хм, даже парочкой дразнили периодически. Да и я сама… ай, не хочу вспоминать об этом. Но и Реми, если не другу, то доброму приятелю, не признавалась я в своих способностях. Вот и сейчас с невинным видом возразив:

– И кто вообще так подслушивает? – я указала на прижавшуюся к замочной скважине Саньку – мол, вон как надо!

– Ну, с твоим слухом станется, – Реми всё ещё надеялся вывести меня на чистую воду.

А вот всё равно не скажу! Пусть лучше считает глуховатой мечтательницей.

– Я задумалась о будущем, а ты мне мешаешь. Брысь!

­– Мечтаешь, как будешь в Академии охмурять драконисов?

Я в холодном недоумении поглядела на приятеля: я – драконисов? Да хоть бы мне никогда с ними не пересечься. Не выношу гадов! Вслух лишь повторила: «Брысь!» – и отвернулась к аудитории.

Впрочем, поздно уже. За дверью звучал громкий голос Лютера Дайка, директора школы, и говорил он уже не обо мне. Придавить паршивца! Реми, в смысле – директор ни в чём не виноват.

– Не бей меня! Я по делу! Тебя в секретариат, вообще-то.

Я отпустила уже схваченного за грудки приятеля и, безнадёжно замахнувшись на него, пошла по коридору.

– Чего им надо-то? – буркнула на ходу увязавшемуся следом Реми.

– Кажись, вызов по телементу.

– Ну ты и шляпище! – я таки треснула паршивца по затылку. – И какого рожна ты молчал?

– Да ладно. Подождут твои, а стоимость беседы я возмещу…

– Нет слов! – я прибавила ходу.

– Да ладно, – снова придержал меня Реми, – зато Рудверт понервничает лишние минуты.

– А он тут причём?

– Он вызова из дома ждёт, извёлся уже весь на рыжую пену, – развеселился приятель.

– Злой вы человек, Реми-кори, – хмыкнула и я, переходя на высокий штиль.

Рудди Вестрока я тоже недолюбливала: единственный сын и наследничек семейства патрициев второго круга, не блиставший особым умом и сообразительностью, но так высоко задиравший свой длинный нос, что грешно по нему не щёлкнуть. Тем более, что мы с тётей после её замужества немного разжились деньгами, и телемент больше не был для нас такой великой роскошью.

– Компенсируешь, – всё же буркнула я – не нуждаемся, но и сорить деньгами неправильно, а с сына учредителя большой корпорации не убудет.

Реми, видя, что я замедлила шаг, просиял, я же размышляла о том, что он всё-таки засранец. Раз не торопился – мог бы и не дёргать меня. Из-за него я так и не услышала, что там насторожило-заинтересовало во мне древнего дракониса. Да и тётушка тоже, нетерпеливая душа, могла бы и вечером зателементить, хотя конечно, вечером со связью у нас беда. Но всё равно обидно, ведь всего пары минут не хватило…

О, как же я впоследствии жалела о потерянных минутах и часах, как же проклинала себя за проявленное недовольство тётушкой…

На том краю теленити меня ждала не она – бледный с тёмными кругами под глазами и какой-то осунувшийся дядя Тадеус не корил меня за задержку, лишь позвал домой, раз уж я покончила с экзаменами. Домой, к умирающей тётушке.

Я не помню ни как дёргал меня недовольный задержкой Рудди, ни что говорил испуганный моей бледностью Реми – он лишь побежал в общежитие и, пока я пыталась сговориться с водителем быстроходной нэксы*, притащил мне сумку – соседка отдала.

*Нэкса – транспортное средство на водородной тяге, одно из последних достижений и гордость человеческой науки и техники.