Сказать, что мать Драеладра тому совету удивилась – ничего не сказать. Может, она раньше думала, что с появлением на свет Драеладра весь мир спасётся без дополнительных усилий.

– Да, я мечтательница! Я поняла, что просто-таки витаю в иллюзиях. Но если я не права, то как же жесток и неправеден мир!

Увы, совету друзей из разведки мечтательница вняла не сразу. С момента, как Драеладр только вылупился, у неё вошло в привычку подолгу гулять во внешнем дворе замка с дракончиком на руках. Она подставляла чешуйчатое дитя горячему поздне-летнему солнцу и с удовольствием делилась выпавшим ей счастьем с близкими друзьями и любопытными знакомыми. Спрятаться? Укрыть всеобщего любимца и надежду всего Ярала? Да это смешно! Тем более, что настала осень, солнца и на свежем воздухе не хватает, а в каменный дворец оно проникает еле-еле: зачем же растущему существу от него прятаться?

Зачем? Но недовольные речи на площади сказали сами за себя, а стражи довершили картину. Готовые в случае чего отразить натиск, они так и буравили скопище зевак настороженными взглядами. Марципарину Бианку – убедили.

В ту пору Хафиза как-то раз чуть не побили на рынке. Встретили крепкие ребята – грузчики с воздушных пирсов. Надвинулись, шугнули, долго кричали вслед что-то нелестное. Главную суть претензий уземфец не уловил, но лейтмотивом шло недоверие Драеладру и всем, кто о нём заботится.

А ведь эти грузчики и к дворцу приходили! И вместе со всеми трепетно ждали, когда дракон вылупится. Отего переход от обожания к злости был столь единодушен и внезапен? Напрашивалось подозрение, что сборище под окнами дворца кто-то специально подзуживает. Уж не расправа ли назревает?

Тут-то впервые стало ясно, что стражи, присланные Кэнэктой, охраняют дворец не зря. Пригодились как нельзя кстати. Встали живой преградой против безликой площадной стихии.

До сих пор для дракончика стражи составляли особую часть человеческого мира – внутренне слегка отчуждённую, но доброжелательную – в силу принятой обязанности. Недостаток взаимного интереса не мешал стражам тонко заботиться о его безопасности, но и забота – не повышала интереса.

Из трёх десятков стражей дворца внимание Драеладра привлекли лишь двое: Уно и Дуо. Кажется, оба не были коренными яральцами, а прибыли откуда-то из-под Цанца, ныне скрытого за Порогом Смерти. В обособленном от остального мира горном Ярале иноплеменники всегда заметны и шансов сойти за своих имеют мало. Хафиз подтвердит.

По-правде говоря, был и другой повод отличить Уно и Дуо: среди своих товарищей они были хуже всего вышколены, и уже это бросалось в глаза. Первый вечно норовил переложить на других свои обязанности, а второй всюду таскался с обшарпанным арбалетом. Как закинет за спину, поминутно шарит рукой, проверяет: на месте ли. Офицер стражей, поглядев на такое, объявил Кэнэкте:

– Этот – сразу видно, имел опыт потери боевого оружия.

– Нет, – отрезала та, – он имел иной опыт, о котором я в курсе!

Наверное, Кэнэкта не без задней мысли включила Уно и Дуо в охрану дворца: она на них надеялась, ибо неплохо знала. Да и не только она: все друзья Марципарины именно этим двоим стражам кивали при встрече. И Хафиз полагал, что лишь случай превратил Уно и Дуо в стражей. Не завербуйся они к Кэнэкте на службу – как пить дать, входили бы в дружеский круг.

Правда, стоит ли держать друзей в охранниках – вопрос особый. Хафиз на сей счёт полагал, что – всяко бывает. Но чаще бывает так, что не стоит.

На третий день после случая на рынке те же наглые колоброды с пирсов принялись бузить уже перед дворцом, пытаясь втроём раскачать разочарованное площадное скопище. Каждый бросил в сторону здания по увесистому камню. Не прицельно, а просто так, чтобы считалось за смелый поступок. Чтобы всякому захотелось повторить.