– Родочка? Девочка моя, что же ты так утруждаешься? – воскликнула в удивлении маленькая сухонькая женщина, не поднимаясь из кресла. На ее больных коленях одна из послушниц как раз раскладывала компресс, обмакивая плотную ткань в дымящуюся миску.

– Я же не могла не проверить, как ты тут устроилась, – произнесла, с улыбкой целуя женщину в сухую морщинистую щеку. И здесь, несмотря на терпкий дух лекарств, ощутимо пахло цветущими деревьями, а светлые стены успокаивали.

Поставив гостинцы на высокий комод, я присела на край кровати, чтобы видеть бабушку и чтобы ей не приходилось вертеть головой, разговаривая со мной.

– Как ты устроилась?

– Ой, все хорошо, – старушка улыбалась. Открыто, светло, и я видела, что боль в коленях ее, и правда, донимает меньше. Но сомневаясь, что она, упрямая и крепкая духом, скажет мне всю правду, вопросительно посмотрела на послушницу.

Девушка кивнула.

– Госпожа Тана даже вчера выходила гулять в сад. Под моим присмотром, конечно, но мы дошли до персиковых деревьев. А это намного дальше, чем когда она оставалась тут на ночь раньше.

И куда больше, чем она проходила в последние пару лет, живя в городе. Бабушке было так тяжело спускаться по ступеням, что она выходила не чаще раза в месяц, и то в моей компании. Мы обе боялись, что ноги могут не выдержать и подогнутся.

– Это меня радует, – искренне улыбнулась я. Несмотря на то что теперь мне предстоит жить одной, так далеко от единственного родного человека, я, и правда, была счастлива. Здесь ей было хорошо. – Только не давайте ей сразу бегать! С нее станется.

– Рода, что ты такое говоришь? – чуть покраснела от удовольствия бабушка. Мне казалось, что она все еще чувствует себя виноватой за отъезд. Пусть мы и готовились к этому довольно долго, почти каждый вечер обсуждая ситуацию, все это было непросто.

– Бабушка, я справляюсь. Честно, – взяв в руки ее сухонькие ладони, искренне уверила я ее. – Даже думаю, может, сдавать комнату одной из своих девушек. Так будет веселее, и дом наш недалеко от чайной. Вполне удобно.

– Это очень хорошая мысль. Вот только я бы больше порадовалась, если бы ты привела в дом мужчину, а не подругу. Молодость, она не вечна, Родария. Да и я не проживу на этом свете до твоей старости.

– Знаю, – такой разговор мы начинали не раз, но я ничего не могла поделать. Не находился тот, к которому бы лежало сердце. Да и со взаимностью было сложно, даже если кто-то и казался милым мне самой.

– Я бы очень хотела увидеть правнуков и порадоваться тому, что ты останешься здесь не одна, когда мое время настанет.

– А ты просто не торопись, тогда я все успею, – пытаясь пошутить, ответила с улыбкой. Но вышла она не так чтобы очень уж веселой. Мы обе понимали, что это не в ее власти.

– Я скучаю по сыну и твоей матери, Рода. И по мужу, – дождавшись, когда послушница выйдет, оставив нас одних, тихо проговорила старая Тана.

– Я тоже по ним скучаю. Каждый вечер.

– Но у тебя еще впереди вся жизнь, а мне остались лишь воспоминания. Рано тебе еще смотреть только назад, девочка моя. Давай лучше прогуляемся?

– А тебе уже можно? – скосив глаза на припарки, строго поинтересовалась я. С бабушки вполне станется игнорировать необходимое лечение из-за моего приезда.

– Ох, ничего не будет. Потом сделают, – подтверждая мою мысль, отмахнулась старушка. Но тут уже я была строга. С пожилыми иногда нужно вести себя как с детьми.

– Ну, уж нет. Будем ждать столько, сколько полагается. Тем более, у нас есть чем заняться. Я привезла тебе гостинцы!

Из монастыря я вернулась немного грустной, но удовлетворенной. Сама же подталкивала бабушку к переезду, понимая, что ей там будет лучше. И визит это подтверждал. Она словно помолодела лет на пять. Словно ее сердце, наконец, начало исцеляться после той страшной потери.