– Эли, знакомься, это родители нашего нового соседа, который будет жить здесь, в нашем домике.

Глаза Вейн снова расширились от удивления.

– А меня ты не могла спросить? – процедила девочка сквозь зубы. – Я, между прочим, тоже живу здесь и имею право голоса. Не так ли, мама?

– Нет, Вейн. Всё уже решено. Парень будет жить здесь год. Потом – выпускной, взрослая жизнь и всё такое. Будет ходить в твою школу, в твой класс. Я уже обо всём договорилась с директором.

– А кто тогда эти люди? – спросила Эллис, открывая холодильник.

– Это родители Аспена, – ответила мама. – Они много путешествовали по России, хотя родом из другой страны. Наш солнечный городок они посещали часто, но теперь решили вернуться за границу. А Аспен захотел остаться здесь. Он будет жить с нами. Я знакома с его родителями давно, и они мне доверяют. Мы приняли решение, что год он проведёт у нас.

– Погоди, мам, как его зовут? – спросила девочка, доставая бутылку молока. – Аспен? – закрыв дверь холодильника, она наполнила стакан молоком и с саркастической улыбкой задала следующий вопрос: – Что за имя такое?

Пока Эллис говорила, парень подкрался к ней сзади. Подойдя ближе, он наклонился и прошептал:

– Ничего умнее не придумала, кроме как смеяться над чужим именем?

Вейн резко повернулась, чтобы ответить дерзкому юноше, но её стакан так громко стукнулся обо что-то, что она зажмурилась. Оказалось, это была голова парня, теперь покрытая молоком и, вероятно, с огромной шишкой. Вейн открыла глаза и, уловив суть произошедшего, едва сдержала улыбку. Она не сводила взгляда с Аспена, в глазах которого вспыхивала сдержанная ярость.

Эли развернулась, словно робот, и аккуратно поставила стакан на стол. Сделав пару шагов вперёд, она вновь обернулась и произнесла:

– Чувак, это моментальная карма. Я с отбитой попой, ты с молочной головой.

Она решила уйти, но в последний момент обернулась и показала ему язык, что окончательно взбесило Аспена.

Так началась их война.

Вейн и Аспен Даркнегер, пережив неприятный инцидент, разошлись по своим комнатам. Одна заперлась, чтобы найти в интернете новую кровать, другой отправился за одеждой и в ванную. Родители тем временем приходили в себя после конфликта.

– Дилара, я прошу прощения за поведение нашего сына, – с ноткой мимолетного сожаления произнес отец Аспена Даркнегера.

– Да, Дилара, я присоединяюсь к извинениям мужа. Если подобное повторится, звоните, жалуйтесь. Мы быстро решим эту проблему, – согласилась с мужем и ласково коснулась его руки мать Аспена.

– Это дело наших детей. Мы можем только наблюдать, как они учатся. Со временем все образумится, и они сами будут смеяться над этим, – тепло и искренне ответила мама Вейн. – Что касается ваших извинений, они не нужны. Виновата и моя дочь тоже.

Весь оставшийся день мамы Эллис и родители Даркнегера беседовали, смеялись и шутили. А вот что происходило между подростками:

– Слушай, Аспен. Кровать сломана, настроение испорчено, спать негде – и все это из-за тебя. Поэтому ты спишь на диване, а я – в твоей кровати. Не пугай меня, иначе всю оставшуюся жизнь будешь спать на полу – я теперь умею ломать кровати, – с серьезным видом заявила Эллис Вейн, едва сдерживая смех.

– А новую кровать купить тебе не судьба? – закатил глаза Аспен.

– Аси, я искала, но не нашла подходящую кровать. Если хочешь, можешь купить мне ее. Я не против. Но она тебе прям так сразу на голову не свалится. И кому-то, а точнее тебе, придётся спать на диване.

– Вот противная.

– Кто? Я? – Вейн резко перестала смеяться в душе. Ее мимика была непредсказуема: сначала сарказм, потом ехидство, следом гнев. Все эти эмоции у нее меняются в мгновение ока.