– Ты ранен… холодные пальцы прикоснулись к руке, но преодолев себя, не стал отдёргиваться. Пусть смотрит. – Кто ты, Лунь? – последовал тихий вопрос. Рана на запястье уже затянулась, да и ожог уже почти исчез с ладони.

– Дурак. Я – дурак. Нашёл на что надеяться. Это качество – наивность называется – не лечится даже драконьей кровью. Слушай, Тота, – резко сел, – а идея посмотреть, что будет – Томета, да? – я ждал ответа с каким-то болезненным любопытством, хотя, какое это имело значение?

– Тебе так важно узнать ответ? – серо-зелёные глаза внимательно и строго смотрели на меня, будто это я в чём-то провинился.

В ответ лишь пожал плечами: важно? Да ничуть. Бездна, да какие дела, я исключительно развлекаюсь, когда меня душат.

– Если тебе так важно найти виноватых – то виноваты мы оба, и неважно, кто предложил, а кто согласился.

Эк повернула – умница девочка!

– Ладно, забыли. Говори, с чем пришли. Ты же принесла ответ?

– И убирайся восвояси? – догадливо закончила она мысль. – Ну что ж, ты вправе негодовать. Мы согласны подчиниться, стать твоей командой. Так что – решать тебе.

– Но Тота… – растерянно произнёс Томет, – мы же решили… – и умолк, встретившись с ней взглядом.

– Старшая не велела возражать… – задумчиво протянул я. И знал, что не ошибся.

– Давно понял? – хмуро поинтересовалась девушка.

– А это важно? Нет, только что – благодаря Томету. Интересно, что тебя переубедило.

Тота не успела ответить: неподвижно лежавший до этого Лютень вдруг хрипло застонал, пытаясь встать. Глаза были закрыты, но он всё же поднялся на четвереньки. Мы вскочили – следовало ожидать всего что угодно, Трофей заложил уши и низко, предупреждающе зарычал. Тело драконьера конвульсивно содрогалось, отторгая то, что меняло его, пыталось вышвырнуть, вытошнить непрошеное вмешательство. Я с отвращением смотрел, как изо рта, из изломанных болью губ показалось оранжево-розовое, полупрозрачное щупальце. Оно нехотя покидало тело, живо напомнив мне щупальца-из-бездны, – и одновременно вызвав ощущение гадливости – это был паразит.

Оно оказалось длиной в локоть, конец был испачкан кровью – у Лютня от напряжения ртом и носом пошла кровь и, упав с мягким «шмяком», приподняло над землёй утолщённый конец.

Осматривалось, хотя ни глаз, ни ушей, равно как и других органов чувств, заметно не было.

Осмотрелось и, не обращая внимания на безвольно распластавшееся тело драконьера, потекло, мягко извиваясь к краю обрыва – к бездне. Я не успел ещё толком осознать, что ж это такое, как в воздухе коротко свистнул металл – кинжал пригвоздил тварь к земле в нескольких мерах от нас, так, как будто она была живой, из плоти и крови. И теперь язык пламени скручивался и извивался вокруг клинка, земляным червём-ползуном, насаженным на крюк. Там, где его проткнул кинжал, набухало яростное свечение, становилось всё темнее и плотнее. Мне это всё больше не нравилось.

– Томет, бери девушку и неси подальше от … этого, – негромко скомандовал я, – Тота, поможешь перенести драконьера, и – быстро.

Томет кивнул и, не сводя глаз с буйствующего паразита, подхватил Светану на руки. Я взял драконьера под мышки, Тота – за ноги, и всё равно с трудом подняли тяжеленное тело. Но не успели сделать и несколько шагов, как клинок, торчавший в «теле» паразита, раскалился, а затем рассыпался горящими угольями. Утолщение, образовавшееся вокруг «раны», скачком увеличилось до полумеры – и взорвалось. Я ещё успел поразиться красоте небывалого огненного ало-чёрного цветка, и всё поглотила тьма…

Нет, не тьма… багровая мгла. Вокруг никого и ничего не было – только огненная мгла: под ногами – темнее, над головой – светлее и ярче.