Ника

Мама дорогая, роди меня обратно! Это что было-то?! Он прёт на меня, как фашист на безоружного красноармейца. Как дикий кот на мышь. Как таран на ветхие стены древнего замка.

Ой-й-й…Паника. Паника. Ужас. Здоровый какой Драконище. Как я чуть не облажалась-то, а?.. Чуть так его и не назвала, растерявшись. А он, видимо, понял. Я по взгляду его недоброму догадалась. Этот ни единого звука мимо ушей не пропустит. Господи, машина смерти какая-то неумолимая.

Двигается он вкрадчиво. Есть люди разговаривают так. А этот – движется. Даже в костюме видно, как перекатываются его мышцы. Видать засиделся, что-то в голову ударило, а я-то в чём виновата, спрашивается? Чем не угодила? Подумаешь, музыку на три минуты включила. Между прочим, не в рабочее время!

Вскоре я понимаю, что влипла. Прямо в стену. Приложилась лопатками и задницей. Чувствую, как пол неприятно холодит голые ступни. Непроизвольно поджимаю пальцы. То ли от страха, то ли чтобы согреть их хоть как-то.

Ну всё. Я наказана. Осознаю. Понимаю свою вину. Больше не буду. Хрен, конечно, я произнесу эти слова вслух, но пытаюсь на лице изобразить некое раскаяние. Умильную рожицу состроить – говорят, у меня получается.

На Дракона это не действует: он делает ещё один шаг вперёд и практически нависает надо мной баобабом. Хотя нет. Драконище стройнее, но ничего на ум подходящее не приходит. Кедр? Секвойя?..

Он пахнет арктическим холодом – чем-то таким льдистым, с морозной свежестью и ментоловыми нотами, а от тела его идёт жар. Прям обдаёт зноем. Пустынным ветром его дыхания.

– Хватит! – вскрикиваю неожиданно для самой себя. Нервы не выдержали. Уж слишком он близко, а у меня голова кругом, аж в глазах спирали завиваются.

– Да? – рычит он почти в самое ухо. Иронично так, издевательски. И хочется двинуть его. Кулаком в солнечное сплетение или коленкой в пах. Но я знаю, что ничего такого не сделаю. Он даже не прикасается ко мне.

И тут он неожиданно толкается в меня бёдрами. Впечатывается, как прибой в берег. Неумолимое такое древнее движение. Прямое, как трасса гигантской ширины. Не намёк, нет, не двусмысленность. Тут ничего не придумаешь в оправдание, не сочинишь на ходу, типа – упал, очнулся, гипс.

И меня почему-то выбивает из седла этот толчок. Мягкий и коварный, как сам господин Драконов. Я, кажется, хрипло выдыхаю. Или стону. Не знаю, что на меня нашло. Только чувствую я такое вожделение, что становится стыдно за резко вставшие в боевую стойку соски. Наверное, их видно даже сквозь плотный лифчик.

Внутри полыхнуло так, что я непроизвольно сжимаю ноги. Напрягаю бёдра. Следить за дыханием уже сил нет: я дышу часто, хватая раскалённый воздух ртом.

Его губы опасно близко. Твёрдые такие, выпуклые, слишком красивые для мужика. Я это ещё днём заметила. Горячие, наверное. Оййй, мама… о чём я думаю-то? Кажется, мозги мои плывут, как белый парус, вместе с телом. Ещё немного – и меня начнёт трясти. Так вдруг захотелось, чтобы он накинулся на меня и взял. Прямо здесь, у зеркальной стены, не церемонясь.

Бред какой-то. Жуть. Сумасшествие.

– Отпустите! – взвизгиваю я и начинаю активно извиваться. Почему-то казалось мне, что он держит. Вцепился. Придавил своим драконьим телом. На самом деле, он меня и пальцем не коснулся. Только бёдрами разок приложился. И то на миг. Длинной в столетья…

Мои телодвижения уходят в пустоту. Дракон стоит рядом, упираясь руками в зеркало, но мы не соприкасаемся. Никак. Нигде. Ничем. Может, мне всё почудилось с перепугу?..

Я изворачиваюсь и, как пробка из бутылки шампанского, вылетаю из-под нависшей надо мной скалы. Дмитрий Иванович не шелохнулся. Вот это выдержка, и я понимаю!