Сжатые челюсти, фальшивая улыбка, скрещённые руки, сжимающие розу цвета пастели и некая небрежность в ниспадающем платье, так не присущая Геранте раньше, наводили на мысль, что она несчастлива больше, чем хочет показать. Ранее моя любимая, за которую я бы отдал половину оставшихся земных лет, любила строить из себя жертву, отдающую своё сердце и тело победителю, но на самом деле всегда сама выбирала мужчин.

Однажды она выбрала меня — крылатую диковинку, непохожего на других мужчину, ведьма захотела испытать страсть и влюбила меня бесповоротно. И вот теперь я остался тем же, кем был, а она постарела. Дело было не в морщинках вокруг глаз и рта, не в усталости во взгляде полуопущенных век, а в поникших плечах, во всей позе, говорившей: «Успокойте меня, скажите, что всё будет хорошо, но я, право, не поверю».

— Я вернулся.

— А она уже нет, — усмехнулся Лаветт за моей спиной, но не успел он закончить говорить, как я развернулся и врезал ему под дых.

На лице лорда мелькнуло удивление, а потом рот скривился от боли, он завалился набок, ударившись о стул и падая, увлёк его за собой. На шум сбежались слуги, но лорд, приподнявшись на локте, держась за впалую грудь и кашляя, оставляя на полу капли тёмной крови, похожей на вишнёвое желе, махнул рукой, и вскоре мы снова остались одни.

— Взгляните на другую картину, господин, — задыхаясь и сипя, проговорил он.

И всё же мне хотелось ударить его вновь. Кем бы ни была для меня Геранта, чтобы ни сделала, это счёты только между мной и ею. Никто больше не встанет между нами!

— Там, за холстом, — Лаветт встал на колени и, опираясь на стол, поднялся на ноги.

Я обернулся туда, куда он показывал. Молчаливые слуги уже внесли второй портрет, чуть меньший по размеру, чем первый. Я быстро подошёл к нему и сдёрнул ткань, закрывавшую полотно.

Изображённая на нём дева была очень похожа на Геранту, такая же дерзкая, броская, такая же нездешняя с чуть раскосыми очами, жадными, холодными звёздами, которым хочется поклоняться, и в которые хочется смотреть, пока не потеряешь себя, а в ответ получишь лишь равнодушное:«Быть может».

И всё же другая. Цвет волос, более тёмный, чем принято у местных красавиц, но светлее, чем носили восточные дамы, мягкость черт, белая кожа, чуть загорелая на солнце — всё выдавало в ней примесь местной крови. Это была не Геранта, но если бы я встретил изображённую на портрете в толпе, то не прошёл бы мимо и захотел узнать её имя. Услышать голос, получить лёгкое пожатие руки.

— Кто она? — спросил я через плечо.

Меня не волновало состояние хозяина, я хотел получить немедленный ответ.

— Ниара Морихен, принцесса крови, правнучка Геранты.

Я смотрел и смотрел на неё, будто сейчас дева с портрета могла ожить и опровергнуть слова лорда. Но вместо неё заговорила другая, неслышно вошедшая и осмелившаяся подойти ко мне на расстоянии вытянутой руки:

— Это она, господин. Мы не хотели вас огорчать, но вам лучше знать правду от нас.

— От вас, леди Оливия?

Я обернулся с весьма грозным видом, за которым обычно скрывал желание сорваться на том несчастном, что встал у меня на пути. Но времена, когда Драконы правили миром и могли пожирать каждого, кто посмел сказать что-то нелестное о предмете им дорогом, давно канули в прошлое.

— А хоть и бы от меня, господин! Я счастлива, что вижу вас прямо перед собой, что вы проснулись от долгого сна и теперь полны желания отомстить, — она говорила так, словно была мне ровней. Или стояла на маленькую ступень ниже. — И мы поможем вам!

— Пожалуйста! Мне нужен экипаж, чтобы доехать до столицы, — прервал я заверения в преданности, к которым присоединился и её дядя, делавший вид, что между нами ничего не произошло. — Буду признателен, леди.