– Руки как руки. Только пальцы деформированы. – У Матвея, за свою долгую жизнь успевшего поработать и водителем, и строителем, и полицейским, нервная система стала крепче корабельных канатов. – Перетяжки еще и следы от уколов. Шипастое что-то постоянно трогала.

– Или иглой в них тыкала. – Порывшись у себя в карманах, Евгения вытащила тот самый странный «швейный набор». – А еще я заметила пару ожогов, характерных таких, от утюга.

Матвей на это заявление скептически нахмурился.

– Современные от древних формой не отличаются. Только начинкой, – тут же агрессивно подбоченилась женщина, приготовившись ругаться. – У меня подруга швеей в цеху работала. У нее такие же руки были, понял?!

– Понял, понял. – Матвей лишь ухмыльнулся, наблюдая за возмущенной соседкой.

У Евгении закралось нехорошее подозрение, что ему просто нравится ее злить. Всегда нравилось, гаду! Уровень школьника младших классов – дернуть за косичку и потом бегать по всей школе от разгневанной красотки.

– Паразит. – Желание поругаться поблекло. Женщина вздохнула и еще раз пощупала платье. – И какие выводы мы сделаем из этого открытия? – занудным голосом училки поинтересовалась она. Но ответа дожидаться не стала: – На мне платье той несчастной. Это ее иголки, ножницы и остальные странные штуки. Спрашивается, почему тело там, а платье здесь?

Матвей пожал плечами, но на платье посмотрел неодобрительно, с подозрением. Еще бы. Мигрирующая самостоятельно одежда кого хочешь напугает.

– И почему ты разрисован под дракона? – продолжила перечислять свалившиеся на них загадки Евгения. – У него-то природный узор на чешуе, вроде как у зебр и тигров на шкурах. А тебя кто и зачем расписал?

– Думаешь, кто-то выкрал тебя из нашего мира и переодел, а меня – раздел и раскрасил, как мандалу? Вот попадись мне этот весельчак!

Злобно фыркнув, Матвей огляделся. Но никаких весельчаков поблизости не пряталось, только два трупа.

– Нда, меня переодели в жертву, тебя перекрасили в дракона… – переиначила ту же мысль Евгения и поежилась, – надеюсь, это не означает, что ты должен меня сожрать.

– Нет, что ты! С кем я тогда ругаться буду? – Матвей попытался свести все к шутке, но настроение у соседей заметно подпортилось, а боевой дух выветрился.

– Успокоил! Слушай, а я вроде как проголодалась. – Евгения с удивлением отметила знакомые ощущения в животе.

А ведь всего лишь минут десять-пятнадцать назад она боялась, что вот-вот случится обратный процесс – не поглощения, а изгнания пищи из организма.

– Что ты там про готовый нож говорил? Пару стейков мы из этой туши точно выкроим.

Евгения уверенно направилась к дракону и вдруг резко остановилась, в ужасе уставившись на одну из огромных лап. Ей показалось, что та дернулась…

– Много ты понимаешь, – ворчала Евгения, ловко орудуя выдранной с корнем острой чешуйкой. – Окорок-окорок… Чтоб ты знал, самое мягкое мясо у четвероногих – вырезка. Та группа мышц…

– Выключай училку, – хмыкнул Матвей, наблюдая за стараниями соседки. – Меня интересует не теория, а практика. Слона бы уже съел, начиная с хобота!

– На практике у дракона четыре ноги? Четыре. Стало быть, от коровы он не слишком и отличается. Подумаешь, крылья. Ты огонь натер?

– Мозоли я себе натер… – огрызнулся Матвей, отбрасывая в сторону очередную сломанную палку. – У Клима специальные приспособления были, а не это вот… не пойми что!

– Сырым, конечно, тоже можно съесть, – с сомнением протянула Евгения, рассматривая тоненькие пласты драконьего мяса, нанизанные на сухую палочку.

К мужским капризам ей было не привыкать. Все они одинаково злые, когда голодные. И шутки про путь к сердцу на самом деле – суровая реальность.