Со стороны убийцы раздался поток невнятных звуков, а после…

Реальность исчезла. Совсем. Прости мне боже, сравнение, но чувства такие, будто меня смыли в огромный унитаз. Причём не единожды.

Я даже не поняла, когда это прекратилось. Голова совсем не соображала, когда её запрокинули и что-то влили в рот, довольно грубо зажав ладонью половину лица. Пришлось проглотить. На задворках сознания теплилась надежда, что это прибыла скорая.

…конечно же, ей не суждено было сбыться. Сдохла она.

Открыв глаза, я увидела внешне живого и здорового Руса, что дремал в высоком, причудливом кресле, стоящем у роскошной кровати, на которой возлежала ничего не понимающая я.

Что за радости-гадости такие? Где мы?

– Рус. – позвала тихо, не решаясь оторвать голову от подушки. Или даже подушек? – Руслан!

Мой без пяти минут муж вздрогнул. Рука, что подпирала его голову, соскользнула с подлокотника кресла, заставив его резко распахнуть глаза и вскочить.

Выглядело очень забавно, даже несмотря на сложившиеся обстоятельства.

– Это всего лишь я. – улыбнулась, завозившись в постели. – Где мы?

– Марина, – Руслан облегчённо выдохнул, присев около меня, – Это безумие. Но мы в другом мире. – снова вздох, но какой-то излишне глубокий, в отличие от первого.

Первым моим желанием было шлёпнуть его по плечу или даже по затылку.

– Это не смешно, Рус. Я с тобой своими детскими волнениями и проблемами поделилась, а ты меня уже третий раз подкалываешь. – губы всё-таки поджала, выражая недовольство.

Меня ведь у мамы не сразу забрали. В интернат я попала уже лет в одиннадцать, двенадцать. Задолго до этого у меня была счастливая семья – я, мама и папа. Полная, как сейчас принято говорить. Только вот у меня всё равно что-то в голове щёлкало. То ли мультики, то ли настолько было развито детское воображение, закаливаемое книгами и любимыми книгами « Волшебник страны Оз », что в разногласиях с родителями, я нет-нет, а заявляла, что мир не мой. Чужой. И я… чужая. Миру чужая. Им чужая. А вот мой настоящий мир и родители – самые лучшие.

…так стыдно сейчас, слов нет.

В интернате, куда я попала спустя полтора года после смерти отца, как мать начала спиваться, я тоже пыталась заводить эту шарманку. Только вот быстро отгребала, как от воспитательниц с учителями, так и от учеников всех форм обучения.

Ушла эта дурь с возрастом. Сама. Если конечно, за два визита к психологу, – до интерната, когда опека заинтересовалась моим образом жизни, и при оформлении и заселении в него, – не способствовали моему просветлению.

Разве можно над таким смеяться? Мне же очень стыдно за этот свой… бзик. Даже представить не могу, что чувствовали родители, слыша от родной дочери подобные слова…

– Милая, – протянул Рус, осмотревшись по сторонам, – А я не смеюсь. Это не шутка. Это безумие, но это факт.

Кажется, кое-кто зря работал перед свадьбой полтора месяца без выходных. Или…

– Мы во Франции уже, что ли? – посетила догадка. – Это номер для новобрачных?

Эта версия мне нравилась больше, хоть и отзывалась во мне неприятным ощущением. Руслан отменил свадьбу, но привёз меня во Францию? Не отменял? У меня проблемы с головой? С памятью?

Ох!

Вспомнила.

– Боже, боже… – забормотала я, вскочив с постели, – Псих этот!!! Чёрт!!! Он же тебя проткнул! Убил!

Рванула новую рубашку на груди несостоявшегося мужа, и обмерла. Повязка. Только почему-то зеленоватая и совсем неприятно пахнущая. Неужели заражение?

– Я в норме. Марин, всё хорошо. Ты только успокойся.

– Руслан, это что такое? – растерялась я. – Как мы… Ты… А он? А я? Что вообще было?

Не сумев совладать с мыслями и паникой, я, заприметив небольшую арку и голубой небосвод вдали, решительно бросилась на балкон.