Перед нами прямо в воздухе возникли сотканные из магии образы обоих драконов, такие, какими видел их сверху Нэй.

Они восседали в креслах в полукруглом эркере гостиной, которая объединяла их спальни, за небольшим круглым столом. Ужинали, разговаривая.

Остальной обстановки мне не было видно – кроме окон в эркере, сквозь которые просматривалось море.

Как это в духе в Рассанды! Держать столько лет гостевые комнаты пустующими, но не позволить мне занять их. Даже когда я просила поселить меня туда, откуда видно море. Хоть на время.

– ... Это всё, что я о ней узнал, – говорил зеркальный. – Почти сразу после начала войны девчонку с матерью привезли сюда. Вскоре мать умерла.

– Сколько ей было?

– Амберли – двенадцать. Матери... вроде довольно молодая. О её смерти ходят нехорошие слухи.

Я недоумённо поморщилась, бросила взгляд на Нэя. Он переступил с лапки на лапку, оставаясь на моём плече.

Это какие такие слухи? Мне ничего не говорили!

Шепре кивнул, будто о чём-то догадываясь, и снова пристально посмотрел на Фирана.

– Между сёстрами, как ты понимаешь, не заладилось, – продолжал зеркальный. – Старшая не захотела учить младшую магии. Но та каким-то образом смогла научиться сама.

– Какой у неё дар?

– Целительский. Лечила прислугу, говорят, вполне успешно.

– А мать не вылечила, – многозначительно проговорил Эрлинг.

Да что он знает! Будто я не хотела, будто не старалась! Не умела просто. Не хватало силы! Будто я сама потом не плакала из-за этого ночами!

Драконы снова переглянулись. После Эрлинг вдруг задрал голову вверх и посмотрел прямо на меня... точнее, конечно, на Нэя. На потолок, где тот прятался.

– Странно, – произнёс, сузив чёрные как ночь глаза. – Я снова чую присутствие Лиоса.

Ничего себе!

– А я чую летучую мышь, – отозвался Фиран, и по его губам скользнула едва насмешливая улыбка. – Что-то они здесь разлетались.

– Хочешь изловить? – изогнул бровь Шепре. – Тогда...

Он вдруг прервал собственную мысль, отложил столовые приборы. Глаза расширились.

– Летучая мышь... Амберли Тиссен... целительский... – пробормотал, будто что-то вспомнил или осознал. Схватился рукой за грудь, нащупывая нечто невидимое под одеждой.

Чёрные глаза сверкнули, зрачки вытянулись, пульсируя. Показалось, из их глубины исходит странное, зеленоватое свечение.

Эрлинг огляделся, едва нахмурившись и в то же время как-то ошалело. Я вцепилась в подлокотники кресла, ничего не понимая.

Что произошло? Что с ним? Такое ощущение, будто прикоснись к нему – и услышишь грохот сердца! Почему-то вспомнились слова Сельвы. Хоть бы он у нас тут не стал ничего громить!

Эрлинг больше не выглядел спокойным, немного отстранённым, как всё это время. Казалось, он готов сорваться и мчаться куда-то.

И зрачки. Зрачки продолжали пульсировать, в зеленоватых отблесках со дна его глаз это было слишком хорошо видно. Завораживающе. Пугающе.

Даже его фронд показался мне озадаченным такой реакцией своего собеседника.

Эрлинг бросил на него требовательный взгляд:

– Мне нужен её портрет тех лет.

9. 8

Сомневаюсь, что здесь найдётся хоть какой-нибудь портрет. Не помню, чтобы в Моравене нас рисовали. Да и зачем он ему?

К сожалению, узнать это не получилось, потому что разговор я дослушать не смогла. Зеркальный снова бросил взгляд вверх, и Нэй предпочёл покинуть их гостиную, не желая быть пойманным и разоблачённым.

Но драконы, видимо, о чём-то договорились. Неспроста Фиран-Сане пошёл меня искать: этот разговор случился как раз перед нашим с ним. И, может, если бы я сразу же не спросила его, не зеркальный ли он, то смогла бы выяснить больше.

– Как прошла поездка? – обернулась я к Нэю.