– Напрасно вы тут сидите, – скрестив руки на груди, как бы невзначай заметила девушка.

– Почему же? – вскинул голову мужчина.

Несколько прядей упали ему на лицо, и он небрежным жестом откинул их в сторону.

– Императрица не придет. Она сейчас в покоях императора.

– Да ты что? А я слышал, что у них разлад в отношениях. Поэтому и удивился, зачем ты сюда пришли. Что проку убивать ту, которая тебе вовсе не соперница?

Ох уж эти сплетни! Кажется, уже не только Запретный город, но и вся столица знает, что муж с ней не спит. Это просто невыносимо!

– Так почему я не увижу императрицу? – нетерпеливо поинтересовался музыкант.

– Потому что она редко выходит из дворца.

– Даже в сад?

– Даже в сад. Она не любит цветы. И пение птиц.

Мужчина недоверчиво посмотрел на Цюань.

– Какая женщина не любит цветы и птиц? – удивился он.

Цюань пожала плечами, мол, хочешь верь, хочешь нет, но императрица именно такая.

– Значит, сегодня я не увижу императрицы? – спросил музыкант, медленно поднимаясь с лавки.

– Нет.

– И не смогу узнать, действительно ли она так красива, как говорят? – Он сделал шаг к Цюань.

– Нет.

– И не смогу подойти к ней вот так? – Еще одни шаг. Мужчина уже снова стоял вплотную к девушке.

Сердце Цюань быстро заколотилось, а дыхание участилось. Ей снова стало тепло, но, не сколько от того, что мужчина загораживал ее от ветра, сколько просто от его непосредственной близости. И от его дерзкого, желанного взгляда. Ни один мужчина еще так не смотрел на Цюань. Глаза музыканта горели неподдельным желанием.

– Значит, я даже не смогу прикоснуться к нежным и сладким губам императрицы? – хрипло прошептал мужчина, опаляя лицо Цюань своим горячим дыханием.

Девушка, не в силах больше говорить, лишь помотала головой. Ухмылка мужчины стала еще шире.

– Тогда, раз я потерпел неудачу с императрицей, то хотя бы попытаю удачу с наложницей, – сказал он и порывисто накрыл губы девушки своими.

Так страстно и пылко Цюань еще никогда не целовали. Ее муж ограничивался лишь легкими касаниями, которые и поцелуем не назовешь. Сейчас же девушке казалось, что весь мир разом сузился и сконцентрировался на мужчине перед ней: на его мягких губах, изворотливом языке и горячем дыхании. Цюань падала в темную, бархатную тьму, которая окутывала ее со всех сторон, согревала и успокаивала.

Когда, спустя, казалось, целую вечность, мужчина отстранился, Цюань не смогла сдержать грустного вздоха. Она понимала, что целовать незнакомого мужчину в ночи совершенно, абсолютно неправильно, но в то же время девушка не хотела открывать глаз, которые закрыла в момент, когда их губы встретились. И не хотела, чтобы этот волшебный миг заканчивался.

Какая же абсурдная ситуация: поцелуй незнакомца вызвал в ней больше чувств, чем ночь с ее мужем, которого, как ей казалось до этого момента, она так любила!

Горько усмехнувшись, Цюань открыла глаза, но перед ней уже никого не было. Девушка повернулась к скамейке, но и там было пусто – ни музыканта, ни его инструмента.

Что ж, это даже к лучшему. Он пришел неожиданно как гром среди ясного неба, опьянил ее своим обаянием и нежным голосом, а потом исчез, оставив после себя лишь слабый фруктовый аромат.

– Буду считать это сном, – прошептала Цюань, глядя на пустую скамейку под ивой.

Я приготовила отвратительный чай: крепкий и горький, словно чифирь. Пить его было совершенно невозможно, однако Чун заверила меня, что так и должно быть.

Бедный император. Представляю, как исказится его кукольное личико, когда он сделает глоток этой дряни. Теперь я понимаю, почему он до этого не пил чаи.

– Лучше ты все это неси, – сказала я Чун, расставив на подносе чайные принадлежности. – Иначе я могу оступиться и все разбить.